Поморский капитан
Шрифт:
В промежутках, когда ветер немного стихал и бешеная волна не слишком швыряла корабль из стороны в сторону, Ингрид поведала Степану историю своего появления на разбойничьем корабле.
Она родилась и выросла в Або – портовом городе на берегу Ботнического залива. Отсюда корабли идут в Стокгольм, в Ригу, Любек, Копенгаген и еще дальше – через Ла-Манш в Англию, Францию и по всему морю-океану. Або стоит на берегу моря, и море врывается в каждый дом. Все жители Або – моряки, если не по профессии, то по натуре…
Отец Ингрид – капитан Александр Нордстрем, водил торговые суда по всем северным морям
– Наши предки – викинги сделали эти края своим родным домом, – говорил капитан Нордстрем о Средиземном море. – А ведь их ладьи были не чета нашим современным кораблям. Позор нам будет, если мы испугаемся долгого пути по морям и забудем дорогу в эти благословенные земли.
Почему отец называл итальянские и испанские земли благословенными, дочь долго не понимала. Разве их края хуже любых других? Разве шхеры и островки вокруг родного Або не красивы? Разве не величественны воды Ботнического залива? Разве земля здесь не рожает в изобилии овес и просо для еды людей и скота?
– Средиземноморские страны – это край вечного лета, – объяснял отец. – Там не бывает суровой зимы, как у нас. Там природа не замирает под снежным покровом на несколько месяцев в году. А земля там рожает не овес и просо, как наша, а виноград и пшеницу, и еще разные другие фрукты, которые я просто не могу привезти тебе – они испортятся по дороге.
Из фруктов Ингрид знала только кислые-прекислые яблоки – все, что можно было вырастить на скудной земле Южной Скандинавии, так что не вполне понимала, о чем рассказывает ей отец.
Он привозил домой изюм – сладкие сморщенные ягоды, и пока жена с дочкой ели, пытался объяснить им, как выглядели эти ягоды, когда были свежими – виноградом.
– Из винограда делают сок, а затем уже из сока – вино.
Вино отец тоже привозил – в тяжелых глиняных запечатанных кувшинах с двумя ручками, чтобы удобнее было нести. Багрово-красный напиток разливали по свинцовым кружкам, и вся семья торжественно садилась за стол у пылающего очага. Ингрид была совсем еще девочкой, и ей просто нравился терпкий вкус диковинного напитка, и то, как слегка начинает кружиться голова, если выпьешь целую кружку, а рассказы отца о странствиях по морям ее не особенно интересовали. Она знала, что эти знания ей, скорее всего, не пригодятся. Она же не мальчик, которому предстоит стать моряком. Девочка станет девушкой и выйдет замуж за моряка. И всю свою жизнь будет ждать мужа, а потом мужа и сыновей из моря, оставаясь на берегу, в родном Або с узкими улочками, застроенными кирпичными и каменными домами, с высокими шпилями церквей и красивой ратушей на главной площади.
Муж и сыновья будут возвращаться из очередного плавания – усталые, с обветренными суровыми лицами, а она – хозяйка дома – будет встречать их в нижней комнате дома возле огня, уютно горящего в очаге, с угощением. Будет слушать их рассказы о дальних краях, пить привезенное оттуда душистое красное вино и радоваться тому, что все остались целы. Такова была обычная счастливая судьба женщины, и к ней Ингрид готовилась.
А про другие страны она еще ничего не знала.
Знала только, что Александр Нордстрем был знаменитым капитаном, и поэтому его часто нанимали для дальних
В помощниках у капитана Нордстрема ходил Хаген – он был умелым штурманом. Когда предстояло серьезное плавание, отец всегда брал с собой именно Хагена – тот разбирался в картах и умел вести корабль. Это не была дружба, хотя Хаген все время находился поблизости от капитана, даже жил неподалеку.
Тем не менее Александр Нордстрем никогда не приглашал Хагена к себе домой и вообще не слишком жаловал его.
– Он – плохой человек, – сказал как-то отец, когда мать Ингрид – Ловийса однажды поинтересовалась, отчего муж из раза в раз ходит в плавание только с Хагеном, а в дом его никогда не зовет.
– Он – очень плохой человек, – повторил отец, немного подумав, – очень…
– Но если ты всегда берешь его с собой штурманом, – возразила Ловийса, – значит, ты его уважаешь и доверяешь ему. Разве не так?
– Отнюдь, – засмеялся отец. – Я доверяю его профессиональному мастерству – это правда. Знаю, что он может привести корабль по правильному курсу. Но человека по имени Хаген я не уважаю и совсем не доверяю ему.
– Все капитаны приглашают иногда к себе в дом своих штурманов, – покачала головой Ловийса. – Так принято.
– Я беру Хагена во все выгодные плавания, и он зарабатывает немало денег, – упрямо возразил Александр Нордстрем. – Зарабатывает благодаря мне, заметь. Так что ему не на что обижаться. А в моем доме ему делать нечего.
Тем не менее однажды Хаген все же пришел к ним в дом – без приглашения.
Было воскресенье, и вся семья вернулась из церкви после богослужения. Неизвестно, ходил ли Хаген в церковь в тот день, но одет он был нарядно, как подобает – под плащом он был в длинном камзоле из хорошего тонкого сукна с блестящими пуговицами, в красных бархатных штанах до колен, белых чулках и начищенных башмаках с крупными медными пряжками.
– Хаген? – удивленно застыл отец, когда штурман оказался на пороге комнаты, где семья сидела за праздничным воскресным обедом. – Что-нибудь случилось?
Хаген и сам чувствовал себя неловко, но видимо, готовясь заранее, он отрепетировал свою речь и поведение.
– Вот, – сказал он, снимая с головы треугольную шляпу, украшенную длинной белой бахромой, – решил нанести вам визит по случаю воскресного дня. К тому же я принес в подарок диковинную вещь.
Хаген распахнул плащ и достал из кармана действительно нечто удивительное – продолговатый предмет неопределенного цвета и непонятной фактуры.
– Когда мы с вами были в последний раз в Лиссабоне, капитан, – сказал он, – я купил это и тогда же решил как-нибудь принести вам к воскресному обеду.
Ингрид видела, как родители переглянулись. Ловийса вопросительно смотрела на мужа, а Александр был явно недоволен происходящим. Но ситуация была безвыходная. Выгнать пришедшего гостя в воскресный день – это за гранью всех возможных приличий. Для такого нужны веские основания, а личной неприязни тут недостаточно…