Поморы (роман в трех книгах)
Шрифт:
Едва вода в отлив отступала, обнажая песок, Семен надевал бахилы, притоптывая по дощатому полу, подпоясывался ремнем и, глянув на Феклу, выходил из избушки. Она тоже не задерживалась и выбегала следом. Большой, с крепким кованым клинком рыбацкий нож висел у нее на ремне не у бедра, а за спиной, чтобы не мешал. Когда надо, Фекла привычно, на ощупь заводила руку за спину и выхватывала его из ножен ловким и быстрым движением. И совала потом обратно тоже не глядя, на ощупь.
Они шли вдоль стенки, натянутой под прямым углом к берегу, в горловину невода, затем, почти не сгибаясь, шагали
Тяжела эта скамья! На вид легкая, ажурная, она была сбита из прочных жердей с широко расставленными ногами-ходулями. Семен быстро уставал, все-таки ему за пятьдесят, да и простуженная на путине поясница у него часто побаливала, и он носил на ней привязанный мехом к телу кусок овчины. Видя, что напарник выдыхается, Фекла отбирала у него киюру и сама влезала наверх. Семен, стоя внизу, придерживал шаткую скамью и кричал:
— Ой, девка, не упади! Не оступись…
— Не говори под руку, — раздраженно роняла Фекла сверху, и под ее сильными ударами кол, словно гигантский гвоздь, влезал в песок.
Много возни было, когда кол ставили заново. Тогда гнездо в грунте пробивали для него пробойником — коротким колом с железным наконечником. Фекла била по макушке пробойника, а Семен, прикрепленной к нему вагой, поворачивал его вокруг оси. При вращении пробойник лучше входил в песок.
Подготовив гнездо, ставили высокий кол, приносили скамью, и Семен на этот раз держал кол, а не скамью, и Фекла карабкалась наверх без подстраховки. Семей смотрел снизу на Феклу с напряженным ожиданием и опасением и видел широкие бедра, обтянутые ватными брюками, и ноги, крепко и надежно расставленные на площадке, словно вросшие в нее. Ударяя по колу, Фекла по-мужски крякала, будто с каждым ударом выбивала воздух из своей груди.
А за сетным обводом плескались волны, и, если было солнечно, вода в ячейках блестела стеклышками. Чайки кружились над неводом, высматривая в нем рыбу на песке и не решаясь спуститься: боялись запутаться в сетях… И от досады чайки кричали пронзительно и недовольно.
Семен думал: Золотая работница! Цены тебе нет, Фекла. Иному мужику с тобой еще потягаться надо. И открыто любовался ее ловкостью, смелостью, силой.
Каждый осмотр ловушек стоил им немалых трудов, и от усталости они чуть не валились с ног.
Однажды они долго возились с двумя неводами, и когда перешли к третьему, начался прилив. Поспешно собрали рыбу, скидали со стенки морскую траву. Увидев, что один из кольев покосился, стали поправлять его. Вода подступала к ножкам скамьи. Фекла, глянув вниз, заметила, что
— Иди на сухое! Одна управлюсь, — крикнула она.
— Скамья поплывет. Свалишься в воду, — отозвался Семен.
— Иди, говорю. Я уж кончаю.
Семен, видя, что вода вот-вот польется ему за голенища, выбрел на песок и, подойдя к карбасу, вытащенному за приливную черту, стал стаскивать его к воде. Карбас был тяжелый и плохо поддавался его усилиям.
— Надорве-е-ешься! — услышал крик Феклы. Она, закончив забивать кол и спустившись к воде, секунду колебалась и решительно прыгнула вниз. Вода — выше пояса, скамья скособочилась, упала рядом и поплыла.
— Вот отчаянная! Как только голову уберегла! — сказал Семен, готовый кинуться к ней на помощь.
Фекла выходила из воды, таща одной рукой на плаву скамью, в другой руке — молот. Семен перехватил у нее скамью, выволок на берег.
Вся мокрая, с растрепанными косами Фекла подошла к Семену:
— Для чего толкал карбас?
— К тебе хотел в случае чего… Вдруг воды нахватаешься.
Вместе с приливом разыгралась волна. Брызги обдавали обоих с ног до головы.
— Спасибо, — сказала Фекла. — Карбас-то тяжел. Не надорвался?
— Да нет. Иди скорее в избу, — Семен схватил ее за руку и потащил наверх по тропке в сером талом снегу.
Поднявшись на угор, Фекла села на чурбак, на котором недавно Борис колол дрова, и стала стаскивать с ног бахилы.
— Разжег бы плиту пожарче.
— Я сейчас, сейчас, — торопливо пробормотал Семен и, набрав из поленницы дров, скрылся в избе.
Едва он успел растопить плиту, как Фекла ввалилась в избушку босая, в одной нательной рубахе с выкрученной одеждой в охапке. Села к печке, протянула руки над раскалившейся плитой, погрелась. Развесила одежду на жердочке.
— На-ка, выпей маленько, — Семен подал ей стакан с водкой, которую держали про запас на такой случай. — Согреешься.
— Спасибо, — Фекла взяла стакан, посмотрела на водку. — А, была не была! — выпила ее, зажмурясь, вернула стакан. — Никогда ведь не пила водки…
— Вот теперь и разговелась.
Фекла протянула к Семену руку:
— Дай мой мешок. Там сухое белье.
Он с готовностью подал мешок, Фекла сказала:
— Отвернись.
Семен отвернулся, стал смотреть в оконце, слыша за спиной возню и потрескивание дров в печке.
— Долго ли будешь в окно глядеть? — спросила Фекла. Семен обернулся. Она сидела возле плиты с разрумяненным от жара и водки лицом, отжимая и досуха вытирая полотенцем длинные волосы. На ней синяя юбка, желтая, в темный горошек кофта, на ногах — белые шерстяные чулки домашней вязки.
— Заварил бы чаек, хороший мой, — ласково сказала она, и Семен встал и принялся заваривать чай. Заметил на кофточке возле сосков крупные и темные пятнышки от воды. Фекла поймала его взгляд.
— Кофта нравится? — прищурилась она, сверкнув влажными глазами в темной опуши ресниц.
— Баская кофта. Согрелась теперь?
— Вино греет. Да и сама я горячая. От меня и вода закипит, — сказала она со спокойной горделивостью. — Вино вот в голову кинулось. Сейчас песню запою… Обниматься начну. Что со мной делать будешь?