Помощник Мага. Его искушение
Шрифт:
Ох, лучше бы она молчала, иначе ей тоже не поздоровится. Сальмос был в ярости, глаза налились кровью, по обветренному лицу и шее ходили красные пятна. Убьет точно. Убьёт за то, что я возразила, за мой протест.
Недавно Сальмос приехал в Хоффрон и прямиком направился в нашу усадьбу Адрингем, поднялся в мою спальню и начал диктовать свои права. Грязный, мерзкий старикан. Я укусила его за руку, когда он попытался меня лапать, он взбесился и отшвырнул меня.
– Сейчас я тебя проучу…
Я взвизгнула, соскользнув с постели, сжала простыни. Он ухватил меня за ткань сорочки, послышался треск, я пыталась вывернуться, отбиться, но мне не удавалось справиться с мужчиной. Я закусила губы и зажмурилась, а следом вскрикнула, когда артефакт вплавился в моё плечо. Боль была настолько оглушающая и ослепляющая, что я закричала, схватившись за одеяло.
– Нравится? Теперь ты будешь моей. И только попробуй рот раскрыть, – прорычал Сальмос.
– Господин, ради всех святых, отпустите! Что вы же делаете? Побойтесь Слепую Деву! Убьёте! Убьете же! Дитя ещё! – завывала нянюшка, но Сальмос не пощадил, превращая мою спину в одну сплошную рану.
– Я тебя… научу… как кусаться… дрянь… Ты у меня получишь… я тебя отучу… Пожалеешь, что родилась.
И я пожалела. Пожалела, что родилась слабой, что родилась женщиной, что не могла себя защитить.
Артефакт выжигал на моей коже знаки принадлежности, но я уже не кричала. Из глаз лились немые слёзы, я молча кусала губы и ждала, когда он остановится, но не дождалась – провалилась в спасительную темноту…
…Очнулась от собственного стона.
– Потерпи, девочка, – прозвучал успокаивающий голос няни.
Я разлепила веки, различая за мутью золотистые языки пламени. Я была всё ещё в своей спальне. Значит, я всё же осталась жива. Осталась жива и обречена на муки, потому что Сальмос не остановится. Глаза вновь налились слезами.
– Где он?
– Внизу, напился, свинья, – не сдержалась от грубости Дориан.
Слепая ярость затопила голову. Первая мысль была взять нож и прикончить этого мерзавца, но это для него слишком лёгкая смерть. Я не должна так думать.
– Тише, не шевелись, я смазала ожоги мазью, которую назначил лекарь.
– Лекарь был здесь?!
– Был. Сальмос его позвал, – процедила сквозь зубы женщина. – Испугался.
Я пошевелилась и не почувствовала боль – может, это так действовала мазь?
– Вам нужен покой, Элиз.
– У меня его уже никогда не будет, Дори.
Отца и брата нет. Меня некому защитить. Слёзы вновь
…Весь вечер и всю ночь я пролежала на животе, думая обо всем случившемся, и боялась, что Сальмос протрезвеет и поднимется ко мне в спальню. Хоть нянюшка и была рядом, но разве она может ему противостоять? А лекарь ведь видел меня изуродованную! Интересно, как Сальмос перед ним оправдывался? Что сказал? Наверное, дал ему кучу денег за молчание.
В следующий раз, когда я очнулась, был уже вечер. Дориан принесла ужин, но есть я не хотела. Нянюшка хоть и не показывала, но глаза её были на мокром месте – она переживала за меня сильно.
Я кое-как поднялась – поесть нужно, и я заставила себя. Силы мне необходимы, хотя, по правде, не хотелось жить. Сальмос унизил меня и втоптал в грязь, поставив печать принадлежности.
Но гнев угас, и это меня пугало, а когда увидела в зеркало, во что превратилась моя спина – вся в алых пятнах, с засохшей коркой и синяках – содрогнулась, меня пробрала мелкая дрожь. Хотелось разрыдаться, но я поджала трясущиеся губы.
Нянюшка подошла ко мне незаметно, взглянула с печалью и волнением.
– Бежать вам нужно.
– Бежать? – повернула я к ней голову и опустила взгляд, покачала головой: – Он найдет меня.
Это бессмысленно. Всю землю перероет, бросит на поиски своих верных псов, не успею я за стену выйти.
– Не найдёт, – твёрдо заявила нянюшка.
Я вновь повернулась к ней, внимательно посмотрев.
– Что ты задумала, Дори? Выкладывай, – потребовала, внутри воспарила надежда.
– Ох, грех мне будет на душу, да простит меня Слепая Дева, – запричитала женщина.
– Говори же, что придумала, – велела я строго.
– Вы вся в матушку, она тоже была худенькая – я-то знаю её с пелёнок. Подвижная, весёлая, проказничала много….
– К чему ты клонишь, говори же скорее, – сжала кулаки, теряя терпение.
Нянюшка сглотнула.
– Вы косы-то отрежьте и мужскую одежду наденьте, и никто вас никогда не признает.
Я смотрела пристально и долго на няню, осмысливая сказанное. На мои губы медленно наползла улыбка.
– Дори, ты молодец! – наконец, выдохнула я.
Она рукой махнула.
– Да что вы! Я бы никогда такого вам не пожелала, но… Сальмос погубит вас, – дрогнул её голос, а на глаза набежали слёзы.