Помощник

Маламуд Бернард

Наконец, пожалев Карпа, Моррис нарушил молчание (причем тоном гораздо более дружелюбным, чем сам того ожидал):

— Ну, как дела, Карп?

— Спасибо. На что мне жаловаться?

Лучезарно улыбаясь, он протянул через прилавок свою пухлую руку, и Моррис с неудовольствием ощутил, как к его ладони прижимается надетое на палец Карпа кольцо с дорогим камнем.

Карп не мог с места в карьер обрушить на Морриса неприятные вести насчет его дочери и Фрэнка, нужно было сначала поговорить о том, о сем. Поэтому

он спросил:

— Ну, как торговля?

Моррис так и думал, что Карп задаст этот вопрос.

— Хорошо, — сказал он. — И что ни день, все лучше.

Карп сдвинул брови. Но ему пришло в голову, что, может быть, дела бакалейщика идут еще лучше, чем он, Карп, думал, когда видел сквозь окно, что в лавке у Морриса не пусто, а стоят один-два покупателя. Сейчас — после того, как не был в лавке несколько месяцев, — Карп заметил, что в помещении стало чище, опрятнее, что на полках полно товаров. Но если дела у Морриса стали лучше, Карп сразу мог понять, почему.

Однако он спросил небрежным тоном:

— И как же это случилось? Может, ты даешь объявления в газете?

Моррис улыбнулся этой неудачной шутке. Если у человека нет остроумия, за деньги его не купишь.

— Самое лучшее, — сказал он, — когда сам о себе объявляешь.

— Это смотря что объявляешь, — сказал Карп.

— Я объявляю, — гордо сказал Моррис, — что у меня хороший приказчик, который наладил мои дела. Обычно зимой торговля глохнет, а нынче идет во всю.

— И все из-за твоего помощника? — спросил Карп, задумчиво почесывая собственный зад.

— Покупателям он нравится. Гой приходит покупать к гою.

— Есть новые покупатели?

— Новые, старые.

— И еще что-нибудь есть, что помогает?

— Еще то, что в декабре неподалеку заселили многоквартирный дом.

— Гм! — сказал Карп. — И больше ничего?

Моррис пожал плечами.

— Едва ли что еще. Я слышал, твой Шмитц жалуется на здоровье и обслуживать стал хуже. Кое-кто из моих клиентов, перешедших было к нему, опять покупают у меня. Но что больше всего мне помогло, так это Фрэнк.

Карп был изумлен. Неужели человек и впрямь не видит того, что творится у него под носом? Карп увидел, что Бог дает ему отличную возможность раз и навсегда отделаться от нового приказчика.

— Вовсе не Фрэнк Элпайн поправил твой бизнес, — сказал Карп решительным и твердым тоном. — Тут другая причина.

Моррис слегка улыбнулся. Ну, конечно, этот умник, как всегда, знает больше всех.

Однако, Карп не сдавался.

— Давно он у тебя работает?

— Ты ведь знаешь, когда он появился, — в ноябре.

— И сразу же дела пошли лучше?

— Потихоньку, помаленьку.

— Это случилось, — возбужденно сказал Карп, — совсем не потому, что в твоей

лавке появился этот гой. Что он смыслил в бакалейной торговле? Ничего. Твои дела пошли лучше, потому что мой арендатор Шмитц заболел и часть дня держит свою лавку закрытой. Или ты этого не знал?

— Я слышал, что он болен, — сказал Моррис и почувствовал, что в горле у него появился какой-то комок. — Но шоферы говорят, что ему помогает по лавке старик отец.

— Это верно, — сказал Карп, — но с середины декабря Шмитц каждое утро ходит в больницу на лечение. Сначала в лавке оставался старик отец, это так, но потом старик стал уставать, и лавка Шмитца начала открываться не в семь часов, а в девять, а то и в десять. И закрывал он лавку тоже не в десять, а в восемь. А в прошлом месяце он мог открывать лавку не раньше, чем в одиннадцать, и полдня как не бывало. Он уже пытался и продать лавку, да никто тогда не купил. А вчера она весь день была закрыта. Разве никто тебе об этом не говорил?

— Кто-то говорил, — в отчаянии ответил Моррис, — но я не думаю, что это так серьезно.

— Он очень болен, — мрачно сказал Карп. — Он и вовсе больше не откроет лавку.

«Мой Бог! — подумал Моррис. — Я же месяцами xoдил смотреть на ту лавку, пока она была пустая, и потом, когда там делали перестройку и нововведения, а с тех пор, как она открылась, я так ни разу и не взглянул на нее!» Да, у Морриса не хватало духу ходить глядеть на лавку Шмитца! Но почему никто ему не сказал, что она уже больше двух месяцев работает только полдня — ни Ида, ни Элен? Может, они проходили мимо, не замечая, открыта она или закрыта?! Им, как и Моррису, казалось, что она всегда открыта, лишь бы портить ему бизнес.

— Я не говорю, — продолжал Карп, — что твой новый приказчик тебе так ничем и не помог, но главная причина — это то, что когда Шмитц стал работать всего полдня, его покупатель пошел к тебе. Само собой, Фрэнк тебе этого не говорил.

Моррис переваривал то, что сказал ему виноторговец.

— А что со Шмитцем? — спросил он.

— У него тяжелая болезнь крови, и сейчас он лежит в больнице.

— Бедняга! — вздохнул бакалейщик.

Надежда боролась в нем с чувством стыда, когда он спросил:

— А его лавка не пойдет с торгов?

Карп был безжалостен.

— Что ты имеешь в виду? Это же хорошая лавка. В среду он продал ее двум компаньонам-норвежцам, и на будущей неделе они собираются открыть там магазин бакалейных товаров и деликатесов, оборудованный совсем по-современному. Вот тогда-то ты увидишь, что будет с твоим бизнесом.

Моррис закрыл глаза и почувствовал, что медленно умирает.

Карп, к своему ужасу, понял, что выстрелил в приказчика, а ранил самого бакалейщика. Он поспешно добавил: