Помпеи нон грата
Шрифт:
Я счел за лучшее промолчать, потому что – мне ли не знать семейных скандалов?
– Обещаю, – обратилась ко мне Юлия Феликс, – что, как только мы доберемся до места, я все тебе расскажу.
– В подробностях, – предупредил я.
– И даже с демонстрацией, – расщедрилась Исида. – Хочешь, я понесу один чемодан? Тут недалеко…
– Спасибо, – вежливо отказался я. – Сам управлюсь…
И снова взялся за проклятые чемоданы.
– Надеюсь, там не наркотики? – глупо пошутил я.
– В каком-то смысле да, – подтвердила Юлия Феликс. – Если рассматривать то, что лежит в моих чемоданах,
Вскоре, без происшествий и сохраняя бравый сексуальный вид, мы добрались наконец до многократно упомянутой гостиницы и стали по очереди заселяться. Вначале Юлия Феликс открыла массивную дверь и вошла на правах хозяйки, за ней Исида и напоследок – я с двумя чемоданами. Даже вездесущий боцман не дожидался нас на пороге, а в холле гостиницы и подавно никого не было. То есть все выглядело как на буклете, что еще в самолете мне показала Юлия Феликс, – глянцево и безлюдно. Не знаю, как вам, а мне всегда нравились такие рекламные проспекты, где никто не сидит на моей потенциальной постели и не хлебает из моей потенциальной тарелки.
– А как зовут вашего боцмана? – поинтересовался я.
– Гера, – ответила Юлия Феликс.
– В смысле Герасим? – уточнил я.
– В смысле Му-му! – фыркнула Юлия Феликс.
– Большое спасибо за информацию, – обиделся я.
Между тем Исида, оказавшись в холле, снова напялила свой топ, но уже без того энтузиазма, с каким раздевалась.
– Прохладно? – спросил я.
– Слишком интимно, – пояснила Исида.
Тут мне, как представителю рода «му-му», не требовалось подробных разъяснений, потому что воспитанные мужчины, когда входят в помещение, снимают шляпу, а приличные девушки надевают топ.
– А вы Смольный институт благородных девиц не оканчивали? – на всякий случай осведомился я.
– Пойду-ка я, – сказала Исида, – и приму душ!
Она подхватила свой рюкзачок и поднялась на второй этаж. Из чего я сделал вывод, что Исида чувствует себя здесь как дома, а в Смольных институтах не обучалась. В отличие от Юлии Феликс, которая достала из холодильника бутылку минеральной воды и вежливо предложила мне «промочить горло», правда в более лицеприятных выражениях. Вдобавок она надела пляжный халат, облокотилась на барную стойку и стала доброжелательно поглядывать на меня каждый раз, как только отвлекалась от изучения своего маникюра. А тем временем я с удовольствием выпил минеральной воды и приступил к осмотру помещения… Для чего уселся в просторное кресло и принялся крутить головой.
– Ну? – наконец спросила Юлия Феликс. – Когда будешь вступать в наследство?
– Простите, во что? – опешил я.
– В наследство, – повторила Юлия Феликс. – По завещанию дорогой бабушки.
– Если речь ведется о моей бабушке, – неприязненно заявил я, потому что терпеть не могу, когда покойники встают из могил и лезут ко мне в родственники, – так она черт-те когда померла.
– Тогда прабабушки, – выкрутилась Юлия Феликс.
– Я понимаю, что тебе все равно, в какой очередности, – сказал я, – но прабабушка померла еще раньше. По моим сведениям.
– А вот и нет, – подчеркнула Юлия Феликс. – Она прожила до ста четырех лет. Грелась на солнышке, купалась в море и упокоилась в марте месяце этого года. В воскресенье.
– Надо
– Вашего папеньку, – сообщила Юлия Феликс, – иначе говоря, своего внука, старушка никогда не любила. Пожалуй, только в раннем детстве, когда все котята забавны.
– Тоже мне новость, – хмыкнул я. – Нашего папеньку никто не любил. Разве что в традиционно установленном порядке, то есть официально. По степени вызываемой неприязни он может сравниться лишь с моей маменькой. Но это мое личное мнение, поскольку еще у меня есть сестра, которая просто дура.
– Какая замечательная у вас семья! – порадовалась Юлия Феликс.
– И не будем нарушать сложившихся в ней обычаев, – посоветовал я. – Иначе мне придется рассказывать, как такое могло случиться в цивилизованном обществе, и меня, извините, вытошнит. Пусть лучше останется все как есть.
– Ну, это не надолго, – заметила Юлия Феликс.
– Ты имеешь в виду высший суд?
– Нет, – ответила Юлия Феликс. – Я говорю про обрыв, который скоро разрушит наше наследство.
И если раньше я мыкался без информации, то теперь просто не знал, в какие каталоги ее заносить. Что происходит сплошь и рядом, когда общаешься с женщиной, которая долго решает, какое известие для тебя существенно, а какое – нет. Чтобы обрушить все разом на твою голову.
– А нет ли чего-нибудь кроме минеральной воды? – осведомился я.
– Зачем? – спросила Юлия Феликс.
Тоже типично женское заявление.
– Выпить, – пояснил я.
– И по какому случаю? – не унималась Юлия Феликс. – Нет, разумеется, у меня все есть, от пива до текилы, но ведь свой вопрос ты задал неспроста, а по-писательски. Дабы подчеркнуть, что ты несколько озадачен нашим наследством, которое вдруг оказалось совместным.
– Помнится, я отмечал, что ты хорошо пользуешься своим речевым аппаратом, – усмехнулся я. – А теперь обнаруживаешь и недюжинные способности в области литературной критики.
– Короче.
– Пива, – определился я. – Ты сама завела наше знакомство в такие дебри, из которых я стараюсь поменьше высовываться, чтобы меня не затоптали разъяренные читатели. Если они, конечно, еще остались.
– Тут их нет, – сообщила Юлия Феликс, открывая бутылки с пивом.
– Тогда спокойно рассказывай, – согласился я.
…Последний раз в город Эйск я наведывался тридцать лет назад. И если считать, что мне как литературному персонажу недавно стукнуло сорок пять, то сейчас по городу Эйску могли бы бродить мои дети и нецензурно выражаться. А если пятьдесят, то и подавно! Во всяком случае, мат-перемат доносился бы изо всех концов этого города, где я творчески отдыхал. Да как-то, бес его знает, не удалось мне размножиться в городе Эйске и увеличить число курортно-романтических детей с загадочными глазами, мол, встречу этого папеньку – убью. Помню, была девушка года на три меня постарше, студентка МГИМО, парашютистка, что прыгала на меня со всякой возвышенности и могла бы неправильно приземлиться. Но бог миловал, а девушка вовремя сгруппировалась и улетела в Москву.