Пончик с гвоздями
Шрифт:
– Ну, что думаешь, Клавочка?
– То же, что и ты, – Зудову убил ее супруг. Теперь он сможет жить безбедно на страховку жены. Скорее всего, по завещанию ему деньги выплатят. Вот гад, да?
– Клавочка, я бы не стал…
– Меня из-за денег стрелять, да?
– Нет, Клавочка, не про то. Я бы не стал делать такие скоропалительные выводы. Надо сначала все же съездить к этому самому мужу.
– Ну так поехали! Чего зря время-то тянуть? – нервно взбрыкнула Клавдия Сидоровна, устраиваясь поудобней на сиденье.
Глава 3
КАЖДОМУ СВЕРЧКУ ПО СЕРЕЖКАМ
До
Дверь долгое время никто не открывал, а потом на пороге появился… Вера Аркадьевна правильно назвала его сверчком. Больше всего этот мужчина был похож на насекомое.
– Вот, Кака, гляди, и ты мог бы таким же стать, если б на Зудовой женился, – мстительно шепнула Клавдия Сидоровна.
– Вы к кому? – хмуро проронил мужчина, обтянутый трико с вытянутыми коленками.
– Мы по поводу Марии Зудовой. Она здесь проживала?
– Мария? Ну наконец-то! Вот и дождался! – непонятно чему возрадовался сверчок. – А я уж думал: все, померла моя супруга, так и не вспомнит никто обо мне. Значит, побеспокоилась перед кончиной. Ну что ж, молодец Машка! Проходите, проходите, осторожненько, здесь у меня бутылочки, все никак не соберусь сдать… сюда проходите.
Мужичок протащил их в комнату, и Клавдия Сидоровна сначала подумала, что ошиблась адресом. Не могла Зудова так жить, просто не могла! Нет, здесь не было старой, поломанной мебели, вытертых ковров. Здесь, можно сказать, вообще ничего не было. Правда, в центре комнаты стояла приличная видеодвойка, да еще торчал единственный стул на всю комнату, зато обитый дорогой тканью. Дверь в другую комнату была плотно закрыта, поэтому оценить ее обстановку возможности не представлялось. Кто знает, может, именно там и располагается очаг уюта и комфорта, а в этой комнате у Зудовых – тоже что-то вроде мастерской. Кто их поймет, этих творителей…
– Садитесь, – радушно предложил хозяин.
Садиться, кроме как на единственный упомянутый стул, больше было некуда, поэтому Клавдия уселась, а Акакий продолжил мяться у стены.
– Сейчас я вам покажу самое удачное свое произведение. Та-ак, секундочку… Вот! – суетился сверчок.
Одновременно со словами хозяин квартиры всунул в видеомагнитофон какую-то кассету и опустился на пол.
По экрану телевизора заскакали волны, потом все успокоилось, и камера показала самую обычную пьянку. Кто-то нудно пел известную песню, кто-то чокался, кто-то лез к соседу драться. Раза два в камеру сунулась искаженная пьяная морда, и снова продолжилась песня. Все это безобразие на экране продолжалось минуты три, а потом снова заплясали волны.
– Ну как? – восторженно уставился на гостей мужчина.
– А что, собственно, «как»? Гулянка как гулянка… – пожала плечами Клавдия.
– Я догадался, – кивнул головой Акакий Игоревич. – Это у вас девять дней, да?
Хозяин взвился:
– Да вы что?! Вы издеваетесь?! Какие девять дней, это же моя новая работа! Мой новый клип!
Распузоны недоуменно переглянулись.
– Вы что, не слышали? Там же песня «Оторви мне память». Я на нее клип сработал. Машка еще до гибели обещала протолкнуть. А вы, что, разве не заказчики?
– Нет, мы вообще-то по поводу гибели вашей
Мужичок струхнул. Неизвестно, за кого он теперь принял Распузонов, но голос его стал значительно мягче, теплее и больше напоминал патоку.
– Ах ты! И посадить-то вас некуда… – заюлил он по комнате. – А я, грешным делом, подумал, что вы заказчики. Я же, знаете ли, клипы создаю. У нас в крае я один этим делом занимаюсь, да. Машка… простите, Марианна, когда была жива, меня проталкивала, конечно, как могла. Слабенько, надо сказать, проталкивала, а вот теперь приходится все самому. А клипы, они столько денег жрут, вы себе не представляете! Но зато и окупаются, да. Вот я и решил… Чтобы, так сказать, полностью себя посвятить творчеству, продал все лишнее: и деньги появились, и ничего, так сказать, от дела не отвлекает. А мне, художнику, мне-то много ли нужно?
Ах, вот в чем дело! Оказывается, благоверный не дождался и сорока дней – все семейное имущество спустил подчистую. Так, стоп, а зачем? Ведь у него же была страховка Зудовой. Скорее всего, именно он должен был получить все ее деньги в случае несчастья.
– А зачем же вы все продали?
– Так клип же, я ж говорю…
– Но, насколько нам известно, Зудова Мария… – Клавдия снова споткнулась на отчестве погибшей.
– Викторовна, – услужливо подсказал ее супруг. – Мария Викторовна, а я, стало быть, Никита Гаврилович, муж ейный.
– Да-да. Но ведь она же была застрахована, – продолжала Клавдия Сидоровна. – В случае несчастья вам перешли бы все ее деньги. Так зачем торопиться продавать?
У Зудова опустились плечи, а глаза, наоборот, полезли на лоб.
– Машка… Машка была застрахована? Да чт-то вы говорите?! Вот радость-то! Ой, я хотел сказать, вот несчастье-то, что она не смогла своими деньгами воспользоваться. Ну так давайте! А уж я не забуду, отблагодарю, – вскочил с пола Никита Гаврилович и, не в силах сдерживать радость, запрыгал по комнате. – Чего же вы ждете?
– Мы? Мы, собственно…
– Давайте страховку-то, – требовал супруг. – Она же теперь мне принадлежит. Я на самом деле Машкин муж, законный. У меня и свидетельство есть. Сейчас, подождите… – сверчок убежал куда-то на кухню, слышно было, как хлопнула дверца холодильника, а после этого законный супруг потряс перед изумленными гостями потрепанной книжицей. – Вот, свидетельство о браке. Давайте страховку.
Клавдия Сидоровна раскрыла книжку. Так, значит, в девичестве Зудова носила фамилию Синявская, а Зудова она несколько лет. Отчего ж сверчок этот, Зудов, даже не догадается погрустить о жене? Хотя бы на людях, все же столько лет вместе…
– Так где страховка? – не успокаивался Никита Гаврилович.
– У нас ее нет. Мы же вам говорим: мы не из страховой компании, мы расследуем дело об убийстве вашей супруги, – терпеливо пояснил Акакий.
Мерзкий тип в вытянутых трико с каждой минутой нравился ему все меньше. Неужели Мария могла прожить с ним столько лет? И еще косо смотрела на Клавдию… Да его-то Клавочка по сравнению с этим убожеством просто орхидея!
– Скажите, а где трудилась ваша супруга? – начала Клавдия Сидоровна опрашивать вдовца.