Понедельник, 7 утра
Шрифт:
Я чувствую близость, которая никогда не даст замёрзнуть.
В эти моменты беседы становятся душевнее, а люди близкими и понятными.
Дочь моей подруги родилась как раз осенью. Теперь же для неё это время стало чем-то неожиданным, непредсказуемым. Вдруг вся жизнь завертелась вокруг ребёнка, а вместе с ней изменилась и она сама. Раньше она терпеть не могла это время года, а сейчас все сезоны стали совершенно одинаковыми.
«Теперь мне совсем неважно, что за окном – дождь или снег. В любом случае придётся идти гулять и возвращаться домой в ужасном состоянии. Осень – это, конечно, грустно, но не хуже зимы».
Другая же моя
Я её понимаю.
У каждого человека своё отношение к осени.
Но никто ещё не сказал мне, что она некрасива. Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним. Вся природа наполняется красками, мир пахнет свежестью.
Это трудно остаться равнодушным. Я и сама не перестаю удивляться, насколько идеально всё устроено. Каждый по-своему видит прелести этого сезона и я счастлива, что могу наблюдать.
Мир как будто засыпает, но есть надежда на скорое пробуждение…
7.21
Все о чем-то сожалеют. Кто-то сожалеет о неправильно выбранной профессии, кто-то об упущенной должности, некоторые о нереализованных возможностях. Робкие люди грустят о несделанном, а отчаянные понимают, что многое совершили зря. К сожалению, прошлое изменить невозможно, но оно учит нас не совершать тех же ошибок в будущем.
Приходилось ли мне сожалеть о чем-то серьезном? Думаю, да. Мне всё ещё сложно вспоминать ту историю. Слишком много переживаний это знакомство доставило не только мне, но и ей.
Наша первая встреча произошла в парке. Она сидела на скамейке и успокаивала плачущую подругу. Сосредоточенное серьёзное лицо и сострадание в глазах. Сейчас я не могу сказать, действительно ли это было искренне или она просто делала вид, что ей не всё равно. Тем не менее, я не смог пройти мимо и остался рядом. На долгих три года.
Таких людей я больше нигде не встречал. Нигде и никогда. В ней была её особенная притягательность, она завораживала, но не подпускала близко. Это, конечно, странно, но за все три года у нас был только один поцелуй. О нём, мне казалось, она жалела. Что касается меня, то я больше не совершал таких ошибок, потому как боялся её потерять. Быть другом – это лучше, чем ничего. И я готов был это принять, тем более, что у меня семья.
Я изучил её лучше, чем кто-либо ещё. Я знал о ней всё: какие цветы её любимые, какой кофе она предпочитает, что сказала ей мама, когда она впервые познакомила её с мальчиком. Я старался быть ей полезным во всём. Я терпел все выходки, всех любовников, которые, кстати, оставались совсем не в восторге от нашей дружбы. Тем не менее, она их бросала снова и снова, а я всегда находился рядом. Но, не смотря ни на что, она всё-таки не смогла полюбить меня.
Очень долго я об этом сожалел.
Моя жена всё узнала. Правда, это было невозможно скрыть, ведь отношение к ней изменилось. Она пыталась сохранить семью, и я благодарен ей за это.
Но увидев эту красавицу, я сразу обо всём забыл. Она стала моим наваждением, моим навязчивым желанием. Я слишком сильно любил её и мне стало неважно кем быть: любовником или просто другом – лишь бы оставаться рядом. Каждый вечер я ехал домой с твердой уверенностью, что мне нужно освободиться - я не хотел вновь её видеть.
Теперь же я чувствую, что, наконец, наваждение отпустило меня. Я свободен. Когда я понял, что всё прекратилось? Я не знаю, это произошло слишком незаметно.
Что же насчёт сожалений, то чаще всего я сожалею о том, что тогда не смог пройти мимо.
Нет, правда, что если бы я не остановился?
7.22
Все вокруг шептали: «Какая пара! Просто загляденье!» Женщины одёргивали своих мужей и твердили все, как одна: «Учись». Да, они действительно были прекрасной парой. Влюблённые взгляды, очаровательные улыбки. Они дополняли друг друга и выглядели счастливыми. Ими любовались. Даже больше – на них равнялись, им завидовали. Он старше её на двадцать лет, но выглядит довольно неплохо. Ещё у него голубые глаза. Как сейчас помню! Вот внешность совершенно незапоминающаяся, а глаза выразительные. Ей же двадцать восемь, и мы дружили. Не сказать, что лучшие подруги. Так... хорошие знакомые. Причёска под мальчика, звонкий голос и чистое лицо. Когда она находилась рядом с ним, то выглядела девчонкой.
Они дополняли друг друга, и, казалось, находились в полной гармонии.
Ещё он ужасно интересный собеседник. Его можно слушать часами. Но все умилялись не поэтому – эта пара понимала друг друга с полуслова:
«Ты помнишь ту историю?»
«Тогда в ресторане?»
«Да...ты ещё...» и начинался рассказ. Интересный, живой. Говорили оба и громко смеялись, а мы смеялись вместе с ними.
Да, об этой любви ходили легенды: нежность в каждом движении, каждом вздохе и взгляде. Им всегда мало времени. Им всегда не хватает друг друга.
Но это то, что видели все. Но было еще коё-что. То, что не видел никто.
Она его ненавидела. Страстно, всей душой. И боялась. После каждого вечера у них происходили жуткие скандалы и сцены ревности. Если бы кто-то увидел их тогда, то не сразу бы узнал ту милую влюблённую парочку.
«Ты ржала как лошадь! Это тебе не провинция!» его голубые глаза метали молнии, а она только покорно склоняла голову.
«Куда ты ходила с ним?»
«Ты же знаешь, что я выходила в уборную». Она оправдывалась. Она привыкла оправдываться. Его голос превращался в крик, а она плакала. О, как же её переполняла ненависть в эти минуты. Ненависть и презрение.
«Ты обиделась? Шлюхой была, ей и осталась». После таких слов он обычно выходил покурить на балкон и ждал, когда она придет извиняться. За что? Даже он сам не знал: ему просто нравилось, когда она перед ним унижалась. Чтобы целовала, просила прощения, а он начинал «оттаивать». Он гладил её по голове, как гладят собак. Её нужно всему учить, нужно воспитывать. Женщина должна знать своё место.
Но это только за закрытой дверью. Я знаю, что происходит там. Она однажды мне рассказала. До сих пор не знаю, к чему такие откровения. Но порой высказаться не слишком близкому человеку гораздо проще.