Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Шрифт:
И действительно, на этих чтениях я среди прочих познакомился с И.Г.Громовым, генералом, доктором психологических наук, который в брежневские времена — причём ещё в 60-е годы! — был введён в Комитет, организованный специально для разработки порядка введения в СССР взамен атеизма комплекса иерархорелигий!
Да-да! Ещё в 1960-е годы, в самом начале продолжительного правления Брежнева! Парадокс: ещё в 70-е одна часть иерархии за веру сажала (атеистическим лозунгам ещё надлежало висеть ширмами некоторое время!), как нас сейчас учат СМИ, желая всех отучить от веры в Бога, а другая уже десяток лет как разрабатывала порядок мероприятий, как незаметно подстроить так,
Чтобы построить всепланетную стаю, не отменить атеизм невозможно, поскольку он до недавнего времени был наиболее прибл`иженной к истинному христианству методологией. (Уточним: именно атеизм, а не клизма марксизма-ленинизма.) Лев Николаевич Толстой, живший, как и мы теперь, при госрелигии, говорил, что о Боге и Истине можно говорить только с атеистом — к сожалению, он не смог или не успел своё интуитивное прозрение обосновать так, чтобы и нам, жившим при госатеизме, это могло быть понятно. Атеизм (за неимением лучшего) обосновывает высвобождение из иерархии подавляющих «академиков»-богословов и тем открывает ум для Бога-Истины. По атеистической теории познания ищущий должен апеллировать к объективной реальности. В реальных же церквях апелляция идёт к авторитету. В конечном счёте это всегда пилатоненавистничество.
Комитет как координационный центр комплекса мероприятий по ещё большему одурачиванию толпарей не мог не быть организован, в те времена любое шевеление следовало «согласовывать» — другое дело, что без архивов неясна дата организации Комитета и местоположение бухгалтерии «конторы».
А если бы случай узнать о Комитете мне предоставлен не был? Предположим, генерала-профессора Громова, ныне пенсионера, ликвидировали бы? И остальных, владевших информацией о Комитете, тоже? Если бы архивы сожгли? Неужели в таком случае мыслящий современник лишается возможности постичь сущность происходящего?
Этот вопрос важен не только для честных историков (если таковые существуют среди «профессионалов»).
Если Комитета не было, то получается, что глава иерархии держателей партбилетов Брежнев был атеистом, отучавшим от веры «антихристом», а во времена Горбачёва толпы уверовавших сбивались в колонны желающих оплатить своё обрезание или крещение потому, что хором сделали личностный выбор? Тогда эти верующие — духовные богатыри, воплощение интеллекта и порядочности. А наша страна уже тогда вошла в царство справедливости и благородства.
А если вошли, то почему мы этого не заметили? Почему вспоминаем социализм как время нравственно несравнимо более чистое?
Невольно вспоминается единственный встреченный мной за пять лет работы в одном из институтов Академии наук СССР (конец 70-х — начало 80-х, конец брежневского периода) верующий в Бога человек. В Институте он работал сменным электриком, и мы с ним познакомились, когда он огромную заводскую упаковку украденных им электрических лампочек пытался продать мне за сотую часть их цены — всего за полстакана спирта. Жизнь его закончилась характерно: они с женой работали в разные смены и однажды она, вернувшись после дневной смены, обнаружила под подушкой забытые чужие женские колготки. Она устроила такой грандиозный скандал, что в ночную он напился больше обычного, пришёл домой, заснул, во сне его стошнило, и поскольку он лежал навзничь и был дома один, то и захлебнулся в собственной блевотине. Так вот, в Институте он был единственным, выражаясь языком православных, «глубоко верующим человеком», с
Можно, конечно, спорить о типичности этого примера, найдутся, безусловно, и такие, которые скажут, что он противоречит спускаемым на нас начальством теоретическим соображениям о возвышающей роли православия, но наблюдения за этим электриком — мой жизненный опыт, который, кстати, не только не расходится с опытом моих знакомых и, видимо, опытом десятков миллионов человек, но и со всем моим последующим личным опытом.
А вообще они постоянно, во все века, нам внушают: то, что мы видим — неправда. Правда то, что они нам скажут.
А если Комитет был, то действительным новокрестителем Руси являются не Горбачёв-Ельцин, а алкаш и жулик Брежнев, и именно его следует приравнивать к «святому» Владимиру Красное Солнышко (пилатоненавистнику). Правда, при этом получается, что постулируемое «духовное прозрение» толпы — не более чем ожидаемый результат пиаровских технологий.
Неужели о том, который из уничтожавших Россию алкашей должен быть причтён к святым для поклонения, мы можем узнать только из какой-то архивной бумажки?
А если нам предъявят бумажку с регистрационными пометками архива, в которой будет сказано, что целью Комитета было введение ваххабизма для русских, а православия — для чеченцев или китайцев? Нам что же — верить?
Ничего другого и не остаётся — если, конечно, мыслить в рамках тысячелетиями вдалбливаемой исполнителям «философии» бытового суверенитизма (в античные времена верховные правители Греции хотя и заставляли исполнителей верить в эту «философию», сами мыслили более реалистично, свидетельства о чём сохранились в античной философской литературе).
Но можно обойтись и без архивов. Для мыслящего на просторах теории жизни или хотя бы с точки зрения теории стаи истина открывается и при рассмотрении объектов, которые за стенами архивов не спрячешь. Наблюдение за которыми доступно каждому.
Рассмотрим некоторые из этих объектов.
С точки зрения формально-юридической, жён у меня было три. (Последняя, уже настоящая, слава Богу, со мной до сих пор.)
Первая, внучка главраввина довоенного Минска, — классическая «иудо-внутренница», вплоть до клептомании, для неё из овощного магазина стибрить хоть бы морковку — уже праздник.
Вторая, дочь бригадира сварщиков и алкоголика, стильная (стилей много, но «стильные» все одинаковы) — классическая «когорта» (быт во многом «внешнический», но в смысле подчинения — периферия «иудо-внутренничества», адвентистская церковь).
Третья, понятно, — воспетая в «КАТАРСИСах» В., представительница малочисленного и высокоценного мира биофилов-неугодников.
Три разных психотипа — три разных стержня мировосприятия, три разных системы ценностей.
Поскольку эта книга — как бы о Понтии Пилате, то и сам пятый прокуратор, и «Мастер…» будут теми мерилами, которыми все три жены будут поверяться.