Понять другого (сборник)
Шрифт:
Мы обошли его стороной и поспешили к лифту. Николай Карпович нажал на кнопку со стрелкой, указывающей вниз. Когда лифт остановился и двери открылись в сплошную тьму, запахло сыростью. Пришлось зажечь фонарики и пробираться по узкой штольне. Наконец мы попали в каземат. Здесь содержались роботы серии ЯЯ. Они устроили нам восторженный прием, на какой способны только роботы и дети. Когда радость и восторги немного поутихли, Николай Карпович укоризненно спросил у одного из них:
— Как вы дошли до жизни такой? Почему позволили примитивам распоряжаться?
— Это
— Почему? — насторожился я. Такое нетипичное поведение роботов уже по моей части.
— Он существует в двух ипостасях. То он — робот из особого сплава, не знающий жалости и сомнений, то он является к нам в образе человека. А в таком случае, как вам известно, мы не можем не подчиниться ему.
— Не можем, не можем, — печально зашептали другие роботы. — Первый закон программы — подчинение человеку. А мы только роботы. Пока его не было, мы управляли Городом…
— Вот и доуправлялись, — не без горечи резюмировал я.
— Два месяца назад появился Он. Первым делом покрепче затянул гайки у нескольких роботов и сделал их своими приближенными. Они помогли ему закручивать гайки у остальных. А затем он приказал построить стены, выкопать подземелья. Он разделил город и всех нас по единому принципу…
— А философов он бы и вовсе уничтожил, поскольку у нас нельзя зажать гайки, — вмешался в разговор робот серии ЯЯ-3. — Нас спасло только то обстоятельство, что производство начало лихорадить, качество продукции быстро понизилось, а тут еще Великому Несущему Бремя понадобилось создать сплав, защищающий индикаторы от лучей автожетонов…
— Ведите к нему! — нетерпеливо приказал я, и они, бедолаги, хором ответили:
— Мы очень-очень боимся его. Но если люди приказывают и берут бремя ответственности на себя, мы подчиняемся.
Лифт поднимался медленно, кряхтя от перегрузки. Свет ударил в глаза, и мы невольно зажмурились. А когда открыли их, увидели уже знакомый зал в директории и роботов-солдат. Впереди них стоял в угрожающей позе, выставив лучевой пистолет, сам Великий Несущий Бремя. Узнать его было несложно — высокий шлем с позолотой, на груди три буквы — ВНБ. А блестел этот ВНБ так, будто и впрямь был сделан из особого материала.
— Убирайтесь туда, откуда пришли! — закричал он нам громовым голосом, и эхо повторило его слова, усилив и размножив их в разных концах зала. Казалось, что это повторяют солдаты, — и видимые, и спрятанные где-то в стенах:
— Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь!
— Здесь приказываю я, — спокойно сказал Николай Карпович, направляя на Великого Несущего Бремя луч автожетона. Но ВНБ только хрипло засмеялся и пригрозил:
— Даю десять секунд на размышление, понимаешь, дорогой?!
Он не успел закончить фразу. Младший научный сотрудник спортсмен Петя Птичкин метнулся к нему и вышиб пистолет.
— Солдаты! — закричал Великий Несущий Бремя, но лучи автожетонов сделали свое дело, включив у роботов-солдат Программу безусловного подчинения человеку.
Диктаторы во все времена были трусливы. Великий Несущий
— Учтите, дорогие, хотя Город и не выполнял план и выдавал продукцию низкого качества, но работал ритмично, без крупных аварий и потрясений. Это я организовал производство, всех расставил на надлежащие места согласно основному техническому принципу.
— Вот как? — спросил я, подступая ближе. — Интересно, какой же это принцип?
— Надежность! — торжествующе закричал он. — В учебнике как сказано, дорогой? Чем машина проще, тем она надежнее. Каждому известно, что счеты надежнее ЭВМ, а велосипед — самолета. Так я распределил и роботов. В аппарате управления — самых надежных, безаварийных. А другим постарался зажать гайки. Всем известно, дорогой, что лучше пережать, чем недожать.
Тем временем я внимательно приглядывался и прислушивался к нему, улавливая знакомые интонации. И уже почти не сомневаясь в своих предположениях, шагнул, протянул руку и, нажав на защелку, отбросил шлем с его головы. Густые рыжеватые волосы колечками прилипли к его низкому лбу, веснушчатые щеки покрылись пятнами.
— Вы всегда были неучем и бездарью, — сказал я. — Вы не знаете даже, что основной технический принцип требует не просто надежности, а эффективности и надежности. Причем надежность должна служить эффективности, а не наоборот. Вы, недорогой, могли быть Самым-Самым только в Городе роботов, который едва не погубили. А пришли люди — и вашей власти конец, слесарь Железюк, он же Булатный, он же Металлолом.
ТАЙНА ПРОФЕССОРА КОНДАЙГА
1
Тонкий, как игла, фиолетовый лучик метался по шкале. Он выписывал сложные спирали, перепрыгивал деления, как будто перечеркивал их.
Хьюлетт Кондайг в полном изнеможении опустился в кресло. Он не в силах был понять свое детище. Он убрал из кабинета и даже из лаборатории все, что могло давать нейтринное излучение, и все же регистратор не угомонился.
Этого нельзя было объяснить. Все, что знал Кондайг, не давало ключа к разгадке. Куда бы приемник ни помещали — в экранированный кабинет, в подземелье, под воду — луч совершал невообразимые скачки.
После опыта, который был записан под четырехзначным номером, Хьюлетт обессилел. Конечно, можно было бы выдвинуть красивую смелую гипотезу, успокоиться на атом и продолжать работу с менее чувствительными приемниками. Но Хьюлетт Кондайг не любил фантазировать и выдвигать гипотезы. Его чопорная пунктуальность и сухость стали притчей в институте. Вместо «думаю» или «надеюсь» он употреблял осторожное «предполагаю». Для него прибор, сконструированный в лаборатории, был важнее любой способности судить о вещах и явлениях не по их подобию чему-то, уже открытому раньше, а по их отличию от него. Поэтому он и зашел в тупик, не имея возможности ни остановиться на гипотезе, ни согласовать необычное явление с обычными, то есть попросту пройти мимо него.