Попадалово, или Любовь по-драконьи
Шрифт:
К чему он клонит? Я недоверчиво уставилась на Свэна. То есть сейчас, когда эта жертва мне принесена, он может меня послушаться? Неужели он ждет, что я буду вновь просить за родных? И что потребует взамен? Готова ли я остаться с ним ради свободы своих близких? Я задумалась, но однозначного ответа, к своему стыду, так и не нашла. Попроси он сейчас меня вернуться в обмен на амнистию отцу и брату, я бы, конечно, согласилась, но он молчал, и, как это ни странно, но я за это была дракону очень признательна. Мелочный эгоист, живущий в глубине моей души, сейчас молил Свэна промолчать, ведь он уже почти победил мою совесть.
— Чтобы
Не сразу до меня дошел смысл сказанного, а когда, наконец, дошел! В немом шоке я воззрилась на сидящего рядом мужчину. Он казался таким уютным и безопасным с распущенными волосами, рассыпавшимися по плечам и золотящими своими кончиками подушки, лежащий в домашних штанах на кровати в полумраке ночи. И только жесткий взгляд болезненно горящих черных глаз выдавал в нем жесткого правителя, тирана и узурпатора, как его прозвали на двух других континентах. Ради моей прихоти он готов уничтожить десятки, сотни или тысячи заключенных. Да, они преступники, но, готова ли я взять на совесть такой груз и до конца своих дней осознавать, какой ценой куплена свобода моих родных? В конце концов, половина срока уже прошла.
— Н-не стоит, — выдавила я и отвела глаза, в которых против воли блеснули непрошеные слезы. Какой зверский выбор! И тут меня вдруг осенило, а каково же ему? Ведь каждый день Свэну приходится принимать непростые решения, которые порой идут вразрез и совести, и чести. А правителю по-другому никак! Уже по-новому я взглянула на дракона. Свэн мое внимание заметил, но ответил лишь кивком и кривой горькой усмешкой.
— Я понимаю твою обиду на меня, — проговорил он, — но, надеюсь, теперь ты понимаешь, что по-другому я не мог.
— Понимаю, — эхом прошелестела я, хотя в душе сейчас бушевал ураган чувств и эмоций, начиная с не угасшей за эти годы любви и сочувствия и заканчивая неприязнью и обидой.
— У тебя был шанс от меня уйти, — огорошил меня дракон.
— Когда это? — возмутилась столь вопиющей лжи я.
— Именно тогда, когда я принес тебя в Истарион, — любезно пояснили мне. — Если бы ты тогда попросила, я, скорее всего, отпустил бы тебя, но, — ящер коварно ухмыльнулся, — ты в очередной раз подтвердила то, что ты моя. После этого назад дороги не было.
— А я думала, что потеряла всякую свободу после того, как официально стала наложницей, — удивленно произнесла я.
— Тогда ты просто принародно признала этот факт, — пожал плечами дракон, а я проворчала:
— Лучше б уж молчала.
— А что бы изменилось, Марин? — спокойно вопросил ящер.
— У тебя бы не было права унижать меня! — сердито выпалила я.
— Не хочу тебя расстраивать, — печально откликнулся Свэн, — но права я на тебя имел абсолютно полные и совершенно легальные.
От последних слов я похолодела и неверяще уставилась на дракона. Тьерш, как я могла забыть, что наш дражайший бывший монарх продал меня фактически в рабство, и сейчас при желании Свэндал может сделать со мной что угодно, и ни одна
— Ну чего ты испугалась на этот раз? — печально поинтересовался дракон, осторожно убирая надоедливую прядку волос мне за ухо. От этой ласковой заботы я нервно вздрогнула, и он мою реакцию, естественно, заметил. — Марина, что опять не так?
— Все в порядке, Мессир, — мигом протрезвев, я опустила в пол глаза.
— Ну вот опять, — неподдельно вздохнул он и убрал руку. Немного помолчал и продолжил свой рассказ. — Тогда, пять лет назад, сработали инстинкты. Я вовсе не оправдываюсь, — тут же заверил меня Свэн, — просто я хочу, чтобы ты знала и поняла меня. А еще… простила.
— Я на вас зла не, — хотела тут же отпустить ему все грехи, но была перебита резким:
— Выслушай для начала!
И в этом весь Свэн. Жесткий, властный эгоистичный, непримиримый — дракон! Но между тем порой такой заботливый, внимательный и нежный. И пусть эта забота вызвана эгоистичным желанием добиться своей цели, цель эта все же продиктована чувствами, столь редкими для крылатой расы. Любовь у ящеров никогда не была в почете, потому что она — слабость, а слабые в их обществе не выживают.
Я послушно закрыла рот и продолжила внимать этой страстной, но такой несвоевременной исповеди великого правителя.
— Я понимаю, что тебе очень трудно будет меня понять, но я прошу тебя, хотя бы попробуй, — на этом моменте он запнулся, и вновь повисла тяжелая пауза. Тишина настолько давила на уши, что я отчетливо слышала, как бешено стучит мое сердце. Вопреки требованиям разума, оно сейчас ликовало и болело одновременно, и глупая парадоксальная радость от осознания того, что Свэн все-таки меня любит, тесно переплеталась с болью и горечью старых обид, которые, казалось, уже позабыты, но, к сожалению для меня, мне так только казалось.
— Это инстинкты, вшитые в нашу натуру самой природой, — наконец собрался с мыслями дракон. — Ты была для меня желанной добычей, и стремление покорить тебя затмило почти все вокруг. Ты сопротивлялась, тем самым разжигая мой азарт, и даже когда сдалась на милость победителя, все равно нет-нет да перечила мне в мелочах, а для меня это было как адреналиновый коктейль, который придавал нашим отношениям той остроты, которой всегда так не хватало с драконицами. А тут, в Истарионе, ты как будто покорилась, — печально произнес он и покосился на меня. Не желая вступать в дискуссии, я молчала, в ожидании продолжения, и оно не заставило себя ждать. Поняв, что на данном этапе диалога не получится, Свэн продолжил свои излияния: — С каждым днем ты становилась все послушнее и послушнее. Дело дошло до того, что ты даже согласилась пустить в мою постель другую женщину, и я подсознательно решил, что ты сломалась, — горько усмехнулся Свэн.
«Сломалась, значит?!» — возмущенно вскинула брови я. Неужели этой безмозглой ящерице с инстинктами вместо интеллекта ни разу не пришло в его тупую башку, что я просто прогнулась ради него под все обстоятельства. Я наступила на гордость, признав его господином, я пошла против своей природы, став более покладистой, чтобы не причинять ему беспокойства и не порочить репутацию, в конце концов, я расколола на осколки свое сердце, чтобы Свэн имел возможность иметь ребенка, а он… сломалась! Горькая ироничная усмешка исказила в некрасивом оскале мои губы.