Попаданцам предоставляется общежитие!
Шрифт:
В общем, руководство академии решило, что преподавателей у них еще много, а жизнь всего одна. И положить ее на алтарь чужих исследований они пока не готовы. Да и лишних башен в здании уже не осталось. Поэтому престарелую, но полную самых смелых (и убийственных) идей алхимичку отправили заведовать тем, что точно не жалко – попаданческим приютом. Кстати, старожилы говорят, до ее появления, стены нашего заведения были намного более целыми. И обитатели тоже.
Никакого интереса к новым подопечным госпожа Розамунда не проявляла – для получения особо редких ингредиентов они не годились. Ходят, правда, упорные
Комендант и управляемый ею приют существовали настолько в разных плоскостях, что даже точную дату кончины Розамунды никто определить не смог…
Внезапно прибывшая графская комиссия обнаружила старый, полуразложившийся труп магички в кабинете и свежий, ежедневно доставляемый из трактира ужин в приемной. Беспокоить обладающую взрывным характером (и еще более взрывными зельями) Розамунду, посыльные не решались.
Обитатели приюта тоже не стремились стать объектом испытания нового состава или ингредиентом в алхимической пробирке, поэтому от общения с собственным начальством всячески уклонялись. Чаще всего – вполне успешно. Вот и осталась смерть коменданта никем не замеченной.
Впрочем, госпожа Розамунда настолько мало влияла на жизнь вверенного ей заведения, что могла еще лет десять спокойно в кабинете пролежать – никто б и не хватился. Пока уплаченные трактирщику за ужины деньги не закончились бы…
Графской комиссии у нас не понравилось. Настолько, что они постарались сбежать как можно быстрее, назначив комендантом первого, кто увернуться не успеет. Выбор пал на меня, как на единственного здесь человека.
В то время я уже сдала экзамен на гражданство и копила на гильдейский взнос, подрабатывая в приюте посудомойкой – из костяных пальцев заправляющих на кухне скелетонов мокрые глиняные тарелки выскальзывали с досадной регулярностью. О столь неожиданном назначении я точно не мечтала, только вот и других внятных перспектив у меня вообще-то не было. Комиссия торопилась, решать надо было срочно…
Вот так я и стала комендантом.
Я уже достаточно пожила в приюте, чтобы понимать: одними словами тут ничего не добьешься. Взывать к совести и прочим высоким чувствам населяющей его нечисти бесполезно, а пламенные призывы о налаживании жизни должны быть подкреплены чем-то материальным. Золото и сила убеждают намного лучше любых слов.
Денег у меня не водилось даже в мечтах, поэтому первым делом я договорилась о сотрудничестве с троллями. Кулаки этих гигантов – очень весомый аргумент в любом споре. Уговорить их помогать мне было не просто: Эти существа привыкли держаться сами по себе и не очень любят влезать в чужие конфликты. Зато для троллей очень важны понятия честности, правильности и справедливости - почти рыцарский кодекс, только несколько своеобразный. Именно на это в нашем разговоре я и давила.
– - Меня поставили тут главной, значит, меня все должны слушаться. Правильно?
– - Правильно.
– - А меня не слушают. Это же не правильно?
– - Не правильно.
– - Значит, вы должны мне помочь, правильно?
– - Нет. Нечестно.
– - Почему?!
– - Ты – главная. Сама должна справиться.
Я уже говорила, что представления о правильности
– - Я сама не могу никого заставить слушаться, потому что слабая. А вы – очень сильные. Сильные должны помогать слабым, правильно?
– - Нет. Так нечестно.
Вот, зараза! У меня скоро аллергия на это дурацкое слово будет. Жаль, что у троллей нет письменности, и этот кодекс справедливости существует исключительно в их здоровенных головах. Может быть, прочитав его раз десять-двадцать, я смогла бы хоть что-то понять.
– - Из-за того, что меня не слушают, я не смогу навести порядок в приюте. И меня магистрат накажет. Разве это справедливо?
– - Нет!
– - Значит, вы мне поможете?
Мои собеседники замялись. Оба варианта казались им одинаково нечестными, и выбрать меньшее из зол никак не получалось. Жалостливый Грайн, предводитель троллей, смотрел на меня огорченно и сочувственно, но решиться на несоответствующий собственным убеждениям поступок все равно не мог. Пришлось немного подтолкнуть его в нужном направлении.
– - Вот вы очень хорошие ребята – правильные, честные, сильные. А работать нормально не можете, потому что без экзамена вас никуда не берут. И сдать его не получается – никто вас грамоте не научил. Это справедливо?
– - Нет!!! Нечестно! Не справедливо! – оживились тролли. В этом случае для них все было предельно ясно.
– - Я могла бы научить вас читать и писать. А вы за это поможете мне навести порядок в приюте. И всем тогда будет хорошо. Это честно?
– - Честно!
Вот и договорились! Все-таки любые рассуждения о справедливости выглядят намного убедительнее, если они подкреплены соображениями личной выгоды. Даже для очень - очень честных троллей.
О трудностях уборки и выживания.
На самом деле, наша сделка и впрямь была более, чем справедливой: обучить этих замечательных парней грамоте – та еще работенка. В культуре троллей понятие письменности отсутствует напрочь, поэтому разобраться, с чего это сочетание каких-то закорючек обозначает слово, им было сложно.
Слова – их говорить положено, а накарябанные в книге узорчики… они вообще молчат. И вот эти четыре значка на настоящую гору вообще не похожи: гора, она большая, ты, Вера, когда-нибудь горы видела? А эти палочки – совсем маленькие, разве можно ими такую огромную штуку обозначить?
Вообще-то, тролли – замечательные ученики, старательные и прилежные. Если что-то удастся в их здоровенные головы вдолбить, обратно и кувалдой не выбьешь. Сейчас они уже прекрасно читают и почти готовы к сдаче экзамена на гражданство. Одна проблема – пишут совершенно неразборчиво. Не приспособлены их огромные лапищи к такой тонкой работе. Им бы на скалах знаки клинописью вырубать – самое милое дело.
Хотя нет, не надо! Я представила, как сначала выдалбливаю свой ежемесячный отчет на неподатливом камне, а потом тащу тяжеленные глыбы в магистрат, и содрогнулась. Нет уж, пусть лучше тролли помучаются!