Попаданец на гражданской. Гексалогия
Шрифт:
— Противоречия между империалистами, Лев Давыдович, вам не фунт изюма! Их надо использовать!
— Но, Владимир Ильич…
— Не спорьте со мною, батенька. Мы с вами коммунисты, потому должны владеть диалектикой. А если большевик не может стать на карачки и есть дерьмо, когда этого требуют интересы революции, то он не большевик, а прихвостень, и его нужно гнать в шею из партии! Иной мерзавец потому-то
Ленин пробежался по кабинету, уже полностью забыв про болезненное состояние. Троцкий, до сих пор потрясенный гневной вспышкой вождя, не мог прийти в себя, но видел, что «Старик» уже нашел какой-то выход из положения, раз так радостно забегал, потирая руки. Характерная примета того, что Ильич задумал какую-то гадость.
— Мы уже стравили Антанту с белыми, которые заключили с нами похабный мир. Да-да, похабный для них! Ибо мы получили возможность делать мировую революцию. И ее нужно совершить, иначе мы не выстоим в империалистическом окружении! Стравить, обязательно стравить белых с румынами — вот залог нашей победы в Германии!
— Но у них нет общей границы, Владимир Ильич. Как же мы их сможем стравить? Это невозможно, — кое-как проблеял Троцкий, но был остановлен уничижающим смехом вождя.
— Нет? Так будет! Мы же с вами, батенька, настоящие большевики! Без поддержки мирового пролетариата, без его всеобщего восстания мы не сможем уничтожить старый мир! У пролетариев нет отечества, им нечего терять, кроме собственных цепей. А любое крестьянство мелкобуржуазно по своей гнилой стихии. Коровенка и клочок земли всегда потянет его в это болото! Потому оно контрреволюционно, отвечает на наши меры бешеным сопротивлением, срывая продразверстку и поднимая восстания! Посмотрите, что творится на юге — Махно, Антонов, Григорьев и целый сонм всякой прочей сволочи бьют нас в спину, Вандею устроили! Но мы им покажем!
«Совсем спятил наш „Старик“! Пора его списывать со счетов. Опять на заклинания перешел, ничего дельного предложить не может. Из ума выживает», — Троцкий, натянув на лицо улыбку, смотрел на беснующегося вождя.
— А потому мы должны избавиться от таких попутчиков, отдав их Деникину! Пусть они между собой воюют. Тогда не у нас, а у белых своя Вандея начнется! Вот так-то! Все им отдать — Одессу, Николаев, Херсон, Екатеринослав, даже Харьков отдать! А наши освободившиеся дивизии на помощь германскому пролетариату двинуть!
— Владимир Ильич! — Троцкий дернул себя за бородку — он сообразил, куда вождь клонит. Но опасения остались, и серьезные. И он попробовал их разрешить с ходу: — А не откроем ли мы дорогу белым на Киев и Москву? Как в прошлом году?!
— Умейте мыслить диалектически, батенька! — Издевательский смех вождя не оскорбил, а обрадовал Льва Давыдовича. — У них просто не будет лишних дивизий для наступления! Им нужна Бессарабия, так пусть ее и получат. Надо сделать так, чтобы они вцепились в глотку румынам, тогда нашим врагам станет не до нас! Как вам такая диалектика?! И это с крестьянскими мятежами в тылу! Вы думаете, что они утихомирят Махно?! Ха-ха!
«Гениально! „Старик“ показал себя во всей красе! Ох и рано его списывать со счетов, ох рано! Он гений, тут нет сомнений». — Председатель РВС едва сдерживал
— Владимир Ильич, у меня нет слов. Это же…
— Я вам не зря, батенька, говорил про межимпериалистические противоречия! Наши враги — интриганы порядочные, но они не умеют мыслить диалектически. В этом их ахиллесова пята! Да, мы потеряем юг России, но так ли нам нужна сейчас тамошняя контрреволюция?! Заводы и шахты? Чепуха! Они давно стоят в разрухе, и потребуется масса сил и средств, чтобы вдохнуть в них жизнь. Так пусть этим делом белые занимаются, а мы…
— А мы подождем, пока Германия станет советской, а потом все заберем обратно и скинем беляков в Черное море! Утопим их там, как паршивых котят! — Троцкий не смог сдержать ликования. — Это же… Как там — на тебе, боже, что нам не гоже!
— Вот-вот, Лев Давыдович, вы тоже начинаете мыслить диалектически! А то забегали тут — все пропало, революция гибнет, — Ленин сыпал едкими словами, насмехаясь, но Троцкий не обижался — радость переполняла его. — Было хуже, но мы всегда выбирались из трудных положений!
— Владимир Ильич! Вы настоящий вождь мировой революции!
— Россия — крестьянская страна, а революция у нас пролетарская! Без всеобщего восстания трудящихся в Европе нам никак не обойтись, а потому мы должны уметь уступать в непринципиальных вопросах. И стравливать, обязательно стравливать наших врагов!
— Я все понял, Владимир Ильич!
— Я надеюсь на вас, Лев Давыдович! Смело снимайте дивизии и бросайте на запад, в Германию. И телеграфируйте Егорову — пусть усилит натиск на чехов, за Карпатами нас ждут венгерские товарищи, а угли их погашенной революции еще можно раздуть в сокрушающее пламя! Нельзя терять времени, оно архиважно! За три месяца мы сокрушили панскую Польшу, за шесть сломим сопротивление германской буржуазии! А впереди Франция, где нас давно ждут пролетарии!
— Я все сделаю, Владимир Ильич!
— Так идите, батенька. Мне работать надо над «очередными задачами мировой революции». Провести конгресс Коминтерна не менее важная задача, чем сокрушить очередное уродливое дитя Версальского мира!
Катовице— Их с полтысячи, товарищ Рокоссовский! — Командир второго эскадрона Михаил Говоров сверкнул блестящими от возбуждения глазами. — Половина — гимназисты, два десятка улан, остальные опытные вояки…
— Пулеметы есть? Сколько? — Этот вопрос интересовал комполка больше всего — нарваться конной лавою на длинную очередь он не хотел.
— Парочка станковых на повозках. — Говоров ухмыльнулся. — Там беженцев до черта сзади идет, сразу в ход «максимы» не пустят. С рощицы зайти нужно, тогда во фланг ляхов ударим.
Рокоссовский задумался — ситуация для атаки сложилась великолепная. Отходящие от Кракова поляки дали кругаля, пытаясь уйти от конноармейцев, что рассыпались веером полков и эскадронов. Вот только далеко не ушли — верхом, хоть и на порядком заморенных конях, идти намного быстрее, чем шагом под дождем.