Попаданец на гражданской. Гексалогия
Шрифт:
— Мы собрали едва с полтысячи патронов, большинство самодельных, многие снаряжены дымным порохом, — Тирбах усмехнулся. — Это на сотню трупов и семь десятков пленных. Еще с полсотни партизан разбежалось по тайге, у нас не хватило сил перекрыть все сопки. Да, пушки достались целыми, вы не подавили их своим огнем.
— Так пушкарей разогнали!
— Нет, Владимир Оттович, у них оставался ровно десяток снарядов. Его и истратили, а затем разбежались. Пленные в один голос твердят, что здесь с боеприпасами было намного лучше, чем в других отрядах.
— Дела, — после секундной паузы отозвался Миллер, обдумав слова друга. — Надо сообщить в Читу…
— Они уже знают, наступление ведется по большому фронту, так что информация такая уже есть. Нам с тобою нужно только решить — зачистить только Шилку или рискнуть и пойти к Благовещенску.
— Лучше на Амур, Петр Игнатьевич. В городе наш гарнизон держится, и по плану мы должны оказать им помощь при стечении самых благоприятных обстоятельств. Такая ситуация для нас сложилась, топливо есть, боеприпасов хватает. Так что…
— Пойдем вниз, Владимир Оттович. Завтра поутру и пойдем.
— А с этими что делать? — Миллер кивнул на копошащихся пленных. — На буксирах до Сретенска отправим? Это сколько бензина истратить придется, вверх по течению идти.
— Нет, — глухо отозвался Тирбах. — Незачем. У меня приказ пленных не брать! И я брать их не буду!
— Они что, сдурели совсем в Чите? Семенова переплюнуть в палаческом ремесле решили?
— Кто хотел уйти из партизан, те давно из отрядов дезертировали и вернулись домой. Здесь самые упертые и непримиримые остались, каторжан половина, вон росписи на руках видны.
— Сволота! Я просто не обратил на них внимания.
— Мои парни их наскоро допросили — всего несколько человек насильно с ними таскались по тайге, остальные как на подбор добровольцы, клейма негде ставить. У каждого руки по локоть в крови — в расстрелах и казнях все участвовали.
— Когда? — Интереса в голосе моряка не слышалось, одна понимающая горчинка — неприятно, но надо, куда деваться.
— Вторым слоем из АК егеря положат, да землицей засыплем поверху. Для моих староверов привычное занятие.
— Да уж, дела пошли такие, грешные, — в тон ему отозвался Миллер. И посмотрел на автоматы: — АК вы «кнуты» именуете?
— Так точно. Сокращенно от автомата «кнут» — так военный министр настоял. Сказал мне, что сия аббревиатура всему миру знакома будет. И еще сказал, что на тридцать лет он опередил свое время.
— Занятная штука. А стоящая? Скажите честно.
— Автомат Федорова перед АК, что кошка супротив бобра. Помучились с ним, но сейчас до кондиции довели. Как и ручной пулемет «плеть» — тот же автомат, только на сошках, ствол толще да приклад иной формы. Одно плохо — длинными очередями в полный рожок стрелять не рекомендую, точность сразу теряется.
— А «нагайка» как? Оценил уже? — Миллер показал в сторону стоящего на треноге станкового пулемета.
— Этот с первого раза
— Это хорошо, такие пулеметы нам очень нужны. Японцы ведь под свой патрон только станкачи поставляют, и то немного.
— Жаль, что выпуск к Новому году только наладят, да и производить в день по штуке смогут, в лучшем случае две, — Тирбах огорченно взмахнул рукою. — В месяц только бригаду вооружить сможем, и то на голодном пайке, в самый обрез.
— Если штука стоящая, то военный министр сделает все, чтобы выпуск увеличить. Отдельные детали ведь за рубежом, да в тех же САСШ заказать можно. Дороговато выйдет, но вовремя. Как раз к следующему лету, ибо не верю я, что мир с красными дольше затянется…
Ижмарская— Семен Федотович, что произошло? Почему вы так обгорели? Почему объявили о вашей смерти?
Вопросы ударили по нему неожиданно, со всей силы. Именно тогда, когда Фомин их не ожидал, видя, как увлечена Маша его долгим рассказом о потустороннем, «запретном». И пропустил в под-дых, на полуслове.
— И куда делся фон Шмайсер? Ведь если вы живы, то и он, наверное, не погиб от пули эсеров.
— Не погиб, — глухим, тоскливым голосом ответил Фомин. — Но я собственной рукою пристрелю гада, если встречу. Хотя вряд ли это случится, но я питаю надежду, что смогу в него попасть.
— Что-то случилось? Почему так произошло, что ты сейчас хочешь его убить? Ведь тогда в поезде вы говорили с ним вполне дружески. Я не могу ошибаться, тогда я именно так и посчитала.
— Тогда так и было. Но много воды с февраля утекло. Ты хочешь знать причину, Машенька? А ты знаешь, что кошку сгубило?
Семен Федотович смог справиться со своими расшатанными нервами и пристально посмотрел на девушку, глядя глаза в глаза. Впервые в жизни он чувствовал себя неуверенно, борясь с двумя противоречивыми желаниями — распахнуть перед ней душу или пустить пулю в лоб, чтоб больше ни о чем не думать и не страдать. Боль и усталость от жизни порядком опустошили и выжгли сердце.
— Любопытство и сгубило, — тихо ответила ему в тон девушка, вскинув подбородок, и чуть громче произнесла: — А что, правда опасно?
— Очень, — осторожно сказал Фомин. — Есть такие государственные секреты, что от них нужно держаться подальше. Больно сильно обжечься можно, насмерть. Это моя просьба, Маша, потому что я боюсь за тебя.
— Как тебя обожгло, болью лютой, нестерпимой…
Теплая ладошка девушки погладила его изуродованную щеку, и от этого прикосновения мужчину тряхнуло.