Попаданец на гражданской. Гексалогия
Шрифт:
— Из вторых только двое, Генерального штаба подполковник Степанов и штабс-капитан Швейцер. «Отказники». Оба могут быть назначены на командные должности — первый комендантом второго участка, от Порта Байкал до Михалева, второй командиром десанта на «Беспощадный».
— Хорошо. Броневагоны отправьте с черным паровозом сзади, толкачом. И пусть Михаил Николаевич уступом к первой ставит по четному пути, на прикрытие, и в туннель загонит, в засаду. Американцы постараются внезапно с эшелона напасть, вот тогда вторая бронеплощадка выходит из укрытия, и их накроет из засады.
— Контр-адмирал Смирнов с чинами морского ведомства из Лиственничного прибыл. И еще приехали на паровозе моряки с разъезда. И вас капитан первого ранга Фомин дожидается, принять просит. Позвать?
— Зовите. И скорее Гордееву позвоните…
— Примите рапорт, господин ротмистр! — штабс-капитан достал из кармана листок бумаги и протянул его Константину.
Тот прочитал и присвистнул от удивления. Кузьмин отказывался от чина штабс-капитана и просил именовать в дальнейшем по чину подпоручика, который он получил в ноябре 1916 года в императорской армии, и назначить его на соответствующую чину строевую должность.
— И что так, Петр Сергеевич? — Ермаков в первый раз назвал Кузьмина по имени и отчеству. Спросил для формы, ибо ответ знал заранее…
— Желаю носить на погоне императорскую корону, какую вы приказом своим утренним определили, Константин Иванович! — слегка побледнел бывший штабс-капитан.
— Я горжусь вами, — Ермаков протянул ладонь, и новоявленный подпоручик ее крепко пожал. Но тут же собрался духом и выпалил:
— Тут в папке вам подали два рапорта о переводе из вверенного вам отряда, это из «беженцев»…
— Завтра отправьте «эмигрантов» в Читу! Два рапорта подали, а почему папка толстая?
— В ней 47 рапортов от офицеров нашего дивизиона и батальона охраны туннелей. И, считаю, сегодня будет вам подано рапортов намного больше — чешский броневагон все уже видели на станции.
— И сколько из них подпрапорщиками и унтер-офицерами добровольно решили стать?
— Ровно 35 офицеров, господин ротмистр.
— И мне сегодня в Михалево лично подали рапорта все офицеры дивизиона, что были там. Все! Честь им и хвала, это настоящие русские офицеры! — с чувством произнес Ермаков.
Он не жалел о сказанных вчера в сердцах словах, что только офицеры трижды битой армии заботятся о своих чинах и наградах, а он уважает тех, кто сражается за Россию не за чины, а по долгу и чести. И тогда русская армия снова станет победоносной.
И вот результат — «Орлик» отобран у чехов, рапортов от офицеров поступило чуть ли не сотня, а Аким приколол ему на погоны кустарно изготовленные маленькие эмблемы в виде короны. Благо есть один умелец на станции и вчера по его настоятельной просьбе отчеканил десяток. Но сегодня на мастерового обрушится волна, если не цунами, заказов.
Но главное в другом — теперь в дивизионе появятся вакансии, и кадровым офицерам не придется
И в финансовом плане они только выиграют — Константин решил выплачивать каждому за корону на погонах по десять рублей золотом, ровно половина жалованья для «некоронованного» капитана.
А генеральского наезда за неположенные затраты он уже не боялся — если все пойдет как задумано, он любого «наездчика» к его же матери отправит. Но дума думалась, а правая рука свинцово отяжелела к последнему рапорту. Наложив на него резолюцию с размашистой подписью, Ермаков устало спросил Кузьмина:
— Кого на свое место мне порекомендуете?
— Прибывшего подполковника Степанова Ивана Петровича. Воевал он на Каме и Урале, в Иркутске был на излечении от полученного ранения.
— Хорошо. Позовите сейчас флотского, потом пригласите подполковника. — Кузьмин щелкнул каблуками и отворил дверь. И практически сразу в маленькую станционную комнату, которую отвели для военного коменданта, отворилась дверь и зашел моряк:
— Разрешите, господин ротмистр?
— Проходите, Николай Георгиевич, присаживайтесь, — радушным хозяином предложил Константин.
Сердце учащенно забилось, ведь на золотых погонах с двумя просветами, девственно пустыми на их прошлой встрече, сейчас высились холмиком три звездочки под императорской короной.
«Молодец Фомин! И этот снял колчаковский чин! Вернулся к прежнему званию! — Ермаков старался не показать своей радости. — Молодец! Я его недооценил! Ведь есть, есть настоящие офицеры! Им только нужен был вдохновляющий пинок под зад, который я им с «Орликом» и припечатал! Многих, — он вспомнил толстую стопку рапортов, подписанную пару минут назад, — многих это привело в чувство! Ай да я! Ай да щучий сын!»
— Примите рапорт, господин ротмистр! — Фомин приглашению не внял и протянул два листа бумаги.
Ермаков их взял, развернул и прочитал. В первом моряк просил назначить его на любую вакантную должность по флотилии, а во втором просил именовать его впредь капитаном второго ранга, чин которого был получен им еще по императорскому приказу.
— Какие должности вы занимали в войну с Германией, а также в эту войну, Николай Георгиевич? — сухо спросил Константин и взял в руки ручку со стальным пером.
— Флаг-капитан по оперативной части Черноморского флота. Затем начальник первого оперативного отделения Морского генерального штаба. В 1918 году был начальником штаба Волжской флотилии, в этом году исполнял ту же должность в Камской флотилии…
— Хорошо…
Тут в дверь осторожно постучали, и Ермаков привычно отвлекся от мыслей, громко разрешив войти. В комнату тут же браво вошел седоватый, но еще довольно моложавый подполковник и четко приложил ладонь к потрепанной папахе.
— Генерального штаба подполковник Степанов…