Попаданец на гражданской. Гексалогия
Шрифт:
— Есть, сэр!
— Удачи тебе, парень…
Тенделл встал, а Смит накинул на себя брезент и прильнул к щели. Мысль с маскировкой он придумал вчера, и полковник одобрил ее. Внутри каждого вагона в один ряд поставили плоские ящики, сколоченные из тонких досок, отодвинув их от стенок.
В вагонах укрылись по две дюжины солдат с офицером — в первом сам Смит, во втором лейтенант Радклифф. Приставленный от полковника Морроу лейтенант Тенделл из полковой разведки должен был с квартетом своих головорезов отвлечь внимание русских
— Эй, парень! Я первый лейтенант американской армии Тенделл, 27-й полк. Могу я видеть командира этой вонючей лоханки есаула Гордеева!
Русский часовой, закутанный в башлык до кончика носа, чем напомнил Смиту здешних сельских вумен, пробормотал в ответ что-то непонятное на своем варварском наречии.
Как жаль, что рядовой Мобельз сидит далеко от него, перевести не может. У него в роте полдесятка парней прекрасно знает русский, их специально отбирали в штабах для длительной сибирской экспедиции.
Эти несчастные евреи бежали из России от погромов и потому прекрасно знали быт и нравы этой страны. Они сторонники демократии большевиков, взявших власть, и потому испытывали неприязнь к белому движению, скопищу подонков, погромщиков и реакционеров, как объясняли всем американским солдатам.
Многие верили, но сам Смит не очень, хоть и не был антисемитом. Капитан довольно негативно относился к ним, постоянно замечая, как они распродают все, до чего только дотянутся их блудливые ручонки…
И тут у Смита бешено заколотилось сердце — русский часовой, вместо того, чтобы вызвать офицера, встал на скобу трапа, отдернул бронированную дверь наружу, откинул какую-то тряпку, что висела пологом, и полез в чрево бронеплощадки, где что-то загремело. Что пологом завесили, то понятно — внутри топится печка, а тряпка не выпускает тепло наружу. И сейчас там русские спят, разомлев в теплом вагоне.
— Тенделл, что ты тупишь! Зачем ждать офицера, забрасывай гранаты в вагон, — яростно зашептал Смит, до боли сжав кулаки.
Словно услышав мысленный приказ капитана, Тенделл выхватил гранату из рукава, выдернул чеку. Один из его солдат подпрыгнул, цепко ухватился за тряпку…
— Вперед, парни, задайте русским жару! — во весь голос заорал капитан Смит, продолжая смотреть в щель.
С грохотом стали рушиться ящики, а из-за них с ревом кинулись солдаты его роты. Но тут сердце, как показалось Смиту, почти замерло в груди, секунды потекли настолько медленно, что капитану показалось, что они превратились в минуты.
Солдат, прижав тряпку к груди, уже падал на грязный от угольной копоти снег, а граната, выпуская струйку дыма, летела в вагонное нутро. Вот только за тряпкой оказался плотно приставленный металлический лист, и граната с лязгом отскочила от него, упав на заоравшего от ужаса солдата. Так вот что лязгало внутри — мысль
Взрыв отбросил капитана на ящики, хорошо, что глаза успел закрыть, иначе бы запорошило. И тут же в воздухе разнеслась громкая разноголосица криков, стонов, воплей и брани. Вразнобой загремели винтовочные выстрелы.
Капитан кое-как разбросал ящики и, наступив на чье-то тело, выпрыгнул из вагона. Его парни безуспешно штурмовали бронепоезд, пытались выломать железный лист, прикрывающий все еще открытый дверной проем.
— Нет! Не делай этого!!! — дико закричал Смит, когда увидел, что капрал Хиксон забрался на броневагон и выдернул чеку у гранаты. Однако попытка просунуть ее в пулеметную амбразуру не увенчалась успехом — изнутри кто-то крепко держал заслонку.
Из затеи ничего не вышло, но капрал это даже не осознал — хлопок взрыва, и изодранное осколками тело рухнуло на окровавленный снег. Многие солдаты стреляли в борта, но пули их не пробивали.
Некоторые парни в отчаянии лупили прикладами — попытки вызвали дружный хохот русских, которые засели в этой крепости, которая показалась в этот момент капитану Смиту неуязвимой. И это — просто набитый шпалами вагон! Волосы офицера встали дыбом — он на секунду представил, если бы сейчас перед ним был настоящий бронепоезд, с башнями и с катаной броней.
Однако русские не могли ответно стрелять через закрытые амбразуры, и это придало Смиту уверенности — рано или поздно его парни найдут щель и вкатят туда гранату. И тут бронированный паровоз выпустил струю горячего пара, шипящую и белую, а затем раздался гудок.
С дикими воплями солдаты отпрыгнули в сторону, изрыгая хулу в адрес зловредного русского машиниста. Они бы с радостью добрались до него, но толстая железная дверь наружной бронировки паровозной будки уверенно держала винтовочные пули.
И тут бронепоезд дернулся вперед и стал тихо ползти, постепенно убыстряя ход. Солдаты, выплевывая проклятия, кинулись следом, но уже через минуту стало ясным полное преимущество парового котла перед двумя ногами.
Но самым пакостным было другое — стоило бронепоезду отойти на три тысячи футов, намного опередив самых резвых солдат, как из амбразур стали вылезать толстые пулеметные хоботы. И вскоре пулеметная очередь вздыбила снег фонтанчиками перед их эшелоном.
— Парни! Прыгай с насыпи! — прокричав команду, Смит лихим прыжком перемахнул за бугор и покатился вниз по снежному покрову.
Однако летел недолго и затормозился в лощинке. Солдаты сверху сыпались горохом с крутого берега, а некоторые умудрились докатиться до озерного льда.
— Плохо дело, сэр! — рядом с капитаном оказался Радклифф.
Теперь щеголеватый лейтенант потерял свой бравый вид — щека кровоточит, меховая куртка разорвана, а под глазом начинает набухать приличный синяк.