«Попаданец» на троне. «Бунтовщиков на фонарь!»
Шрифт:
— Государь-батюшка! Прими подарок от казаков!
Войсковой старшина Данилов улыбался во весь щербатый рот, борода встопорщилась, а следом казаки притащили трех связанных гвардейцев, двое были в кровавых пятнах, а у третьего гвардейца по всему лицу расползлась кровавая кашица.
— Никто не вырвался, — тут же уточнил казак, — всех вырубили! С третьей викторией ваше величество, вы сами трех матерых ворогов собственноручно шпагой зарубили!
— Это еще не победа, казак! — несколько осторожно ответил ему Петр.
«И откуда
— Ну а вы, болезные, ответьте мне, — довольно ласково обратился он к пленным, — кто вы такие, верблюды одногорбые, и пошто на меня оружие свое подлое подняли?!
Казаки рывком подняли рослого.
«Да уж, глаз напрочь вытек, казачьей саблей полоснуло, теперь будет на всю жизнь одноглазым циклопом с обезображенной рожей. Впрочем, сколько ему той жизни осталось, через пару минут на суку повиснет».
— Унтер-офицер конной лейб-гвардии Григорий Потемкин, — с обреченностью в голосе ответил раненый. Петр с печалью смотрел на него.
«Пацан еще, лет двадцать с небольшим, даже младше меня. А ведь глаза своего он все-таки лишился, правда, сейчас от сабли, а должны были братья Орловы выбить, когда он на Катьку залез. Как ни странно, но история свершилась, пусть и раньше. Действительно, от судьбы не уйдешь. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. А двое других намного слабее в коленках и на расплату жидки. Застыли масками смерти, уже, видимо, с жизнями своими куцыми попрощались. Глаза смертной пленкой поддернуты — тьфу ты, живые покойнички, прямо слово».
— Да нет, Гриша, вы уже не моя гвардия, а изменники, присягу и крестное целованье нарушившие, власти алчущие да золотишка, что моя беспутная Катька вам за измену отсыплет, чтоб ее на царство возвести, охочие! Ну и какими силами сюда идете, и кто начальствует? Какие войска в Петербурге остались? Да говори же мне, Гришенька, что молчишь скорбно? Умел воровать, умей и ответ честно держать. Иначе умирать все долго будете и шибко погано. В мучениях диких, давно вами заслуженных. И семьи ваши, родителей престарелых, братьев и сестренок малых — навечно в Сибирь сошлю и там сгною за злодеяния ваши. Говори!!!
От яростного крика Петра Федоровича Потемкин вздрогнул, стал бледным как мел и негромко ответил:
— Три батальона следом идут, измайловцев и семеновцев, и гренадеры Преображенские. Князь Никита Юрьевич Трубецкой и генерал-аншеф Петр Иванович Панин посланным отрядом гвардии командуют. Да наш эскадрон, и еще четыре полных эскадрона лейб-кирасир… ваше императорское величество, — после небольшой заминки добавил титул.
Затем Потемкин поднял на Петра уцелевший глаз, в воспаленном белке Потемкина была такая безысходность, что Рыка передернуло.
— А в Петергоф вступили еще пять батальонов, три гвардейских и два солдатских, да три эскадрона Конной гвардии. Да гарнизонных драгун четыре эскадрона. А гусар сербских три эскадрона куда-то запропастились, говорят, что они целиком на сторону вашего величества перешли. Начальствует над всеми войсками гвардии генерал-поручик Василий Иванович Суворов. А в столице войск гвардии почти нет и драгун немного. Одни солдаты гарнизонные и инвалиды в Петербурге остались.
— Ораниенбаум штурмовать войска отрядили? А в Петергофе гарнизон остался? В каких силах?
— Вся гвардия пошла Петерштадт штурмовать, и артиллерии гвардейской обе роты. А в Петергофе солдатский батальон да драгун две роты оставили, и три пушки малых, полковых.
— Повесьте изменников, — коротко бросил Петр и равнодушно отвернулся от них.
Казаки подхватили гвардейцев и поволокли их к деревьям, на ходу накинув на шеи петли из свернутых арканов. Смертники не упирались, приняли все с покорностью…
— Стой! — неожиданно крикнул Петр, и казаки, которые уже вздергивали на сук гвардейца, остановили казнь.
«Перевешать их всех недолго, а где я людей потом возьму? Ведь этот парень для России немало пользы сделал. Пусть пил, разврат чинил, из казны безмерно воровал, но в отличие от других делал все с инициативой. Лучше уж породистых да бестолковых вешать. А простых солдат и офицеров, может быть, к делу приспособить? Таких вот энергичных?! И дело для них придумаем… в Сибири! Иль на Аляску всем скопом отправить, пусть золотые жилы разрабатывают и туземцев с эскимосами гоняют. Мысль, конечно, интересная. Надо будет с моряками все тщательно прикинуть и обсосать да со знающими людьми переговорить».
— Взять под строгий арест. Связать и на повозки посадить. Пусть Гудович розыск начнет немедленно, имена изменников выявляя! — резко приказал Петр, и немалый камень с души свалился.
— Потери большие?
— Девять казаков погибли, еще семнадцать ранены, ваше величество, — тут же сообщил Данилов, — раненых в обоз отправили, лошадей переловили, а трофеи быстро соберем.
— Похоронить их надо. И все спрятать, чтоб те не догадались, что здесь вентерь был! Еще мундиров с полсотни без пятен кровавых с них снимите, мыслю я, что вскоре пригодиться могут.
— Все сделаем, государь, — уважительно отчеканил Данилов.
А Петр решил пройти, посмотреть, чем казаки заняты. Повинуясь его запрещающему жесту, за ним пошли лишь двое конвойных казаков, держащих ладони на рукоятях кривых сабель, да один адъютант.
На поле схватки происходило узаконенное мародерство, убитых конногвардейцев облегчали от всех ценностей и денег, выворачивая карманы. Затем с трупов привычно, видно, на основе богатого житейского опыта, снимали зеленые гвардейские мундиры.