Попаданец (семь книг в одном томе)

Мельник Сергей Витальевич

– Тина?
– С трудом выдавил я из себя слова.
– Это вправду ты?

Мне так много нужно было сказать, я бежал, что бы поговорить с ней, спросить что-то. Какая-то горечь подкатила к горлу, все внезапно стало каким-то пустым и мелочным и даже это тоскливое узнавание, что сейчас вновь возникло между нами, даже оно не могло всколыхнуть ушедшие эмоции моей души.

– Привет подружка.
– С трудом удалось мне печально улыбнуться.
– Не думал вновь увидеть тебя.

Тяжело с выдохом и рывком я поднялся на ноги, так что наши глаза

сошлись на одной плоскости. Долгим был этот взгляд.... Очень долго мы молчали, укутанные дымкой магического тумана отгородившись им от бренной действительности.

"Я скучала".
– Наконец пришли ко мне первые робкие слова, той кого я когда-то знал.
– "Мне было так тоскливо и одиноко в этой тьме, что это чувство стало сродни боли".

Она вновь замолчала, сделав круг вокруг меня, словно собираясь с мыслями и мягко неслышно ступая когтистыми лапами по мостовой.

"Смерть".
– Вновь пришли слова.
– "Это смерть и боль, которая идет по кругу. С рассветом ты умираешь, что бы вновь возродиться и вернуться к боли жизни с заходом светила. И никого. Понимаешь? Никого рядом лишь незримые удары команд, понукающие тебя к убийству и туманящие разум ненавистью и злостью..."

"Прости" - Мне с трудом удалось сглотнуть ком подкативший к горлу.
– "Это моя вина, это моим решением ты стала тем, кто ты сейчас".

"Ты думаешь, я была бы против?" - Зверь заклокотал горлом, после чего дико взвыл и рванул когтями по камням, высекая тусклые искры.
– "Да я не жила никогда по настоящему, а посему никогда и не рассчитывала умереть достойно! Я стала вампиром, когда мне не было еще и девятнадцати лет! Сколько себя помню жизнь всегда била меня не щадя и наотмашь. Это другие знали любящих родителей, это другим было дано счастье стать родителями, это другим было позволено прижиматься теплом своего тела к любимому мужчине!"

Зверь погрузился в себя, раскачиваясь из стороны в сторону.

"Ты не поймешь этого, никто не сможет понять".
– Зверь тоскливо взвыл.
– "Кто не жил то никогда не умрет по настоящему".

Я опустил голову, мыслей ноль, впрочем, как не странно и эмоций. Я словно сам умер не находя ответов и вопросов для нее. Не находя ничего в себе и целом мире вокруг. Что-то вновь жизнь тыкает меня как нашкодившего котенка мордочкой, а я не в силах даже "мявкнуть", болтаясь безвольно в ее руках.

Туман, ночь, гарь от затухающих огней пожаров и мягкий еле ощутимый шелест ленточек на курточке убитой девчушки. У меня нет решения.

У меня нет верного решения.

Я вообще не знаю зачем я и почему здесь и сейчас, зачем и почему она не она там и тут, когда все хуже некуда, когда тупо пусто внутри и нет слов.

Шаг. Шаг на встречу зеленой бездне затуманенных болью внутренней борьбы глаз печального и такого одинокого зверя. Шаг на встречу и в сторону от окровавленного и изорванного тела невинной девчушки. Шаг в пустоту без мыслей и без чувств.

"Я иду к тебе".
– Все что я мог выдать измученной душе заточенной в теле зверя - "Иду".

Мы вновь срослись мыслями и пустотой внутри, прилипли взорами, где каждый хотел, но не мог сказать или добавить к уже произнесенному.

"Мне так жаль Тина..." - Кажется, слезы побежали по моим щекам.
– "Все так дико и нелепо".

"Не надо".
– Зверь вздрогнул всем телом, запуская волну бугрящихся под серой слизкой кожей мышц канатов.
– "Так не должно быть".

– Нет.
– Покачал я головой сжимая кулак в котором крупицей первозданной энтропии стало формироваться черное пятно непроглядной и ледяной тьмы.
– Не должно, ты права девочка, этого не должно было быть.

"Мне страшно Ульрих".
– Тело монстра сжалось.

"Не бойся".
– Я смотрел на дрожащую руку, в которой формировались острые грани Копья Тьмы.
– "Теперь не будет боли".

"Ульрих!" - Резанули ее слова ментальным криком.

Голова зверя в долю секунды осыпалась на камни прахом, тело, исторгнув из обрубка шеи зловонную слизь толчком не живого сердца, покачнувшись, завалилось наземь мешком прогнившего мяса, ну а следом и я рухнул безвольно, не в силах даже глаза закрыть, медленно наблюдая как со смертью гончей, испаряется марево серого тумана.

Не возьмусь сказать, сколько точно я там провалялся, пялясь в пустоту, но через какое-то время меня обступили бабули, испуганно прощупывая пульс и хлопая по щекам, что бы привести в чувства. Они все суетились, что-то спрашивали и возможно я даже что-то им смог ответить. Перед глазами все поплыло, накатила дикая непреодолимая усталость, и я с блаженством закрыл глаза, проваливаясь в небытие беспамятства.

Единственное что червячком шелохнулось внутри, была мысль о смерти Альвы Шернье, о которой голосили сестрички Хенгельман, но возможно мне это показалось.

***

Площадь постепенно наполнялась звуками. Серая марь непонятного тумана в считанные минуты была разорвана слабым ночным ветерком, испуганно пролетевшим по улочкам древнего города, от чего безумное пиршество смерти в виде изуродованных тел практически повсеместно устилающих землю среди разбитых и изодранных лоскутов палаток циркачей, выглядели какими-то белесыми пятнами в ночи.

Все пространство стали заполнять стражники города, испуганно оглядываясь по сторонам, кое-где местами еще чадили скупые языки пламени от опрокинутых факелов и светильников, мерцая одиночеством, словно звезды в ночном небе.

– Ну что?
– В дальнем углу на самой верхотуре из бочек шелохнулась до этого момента неподвижная фигура старого акробата, произнося эти слова в слух.
– Доволен?

– Весьма.
– Тихо передернулась рябью тень, причудливо изогнувшись за его спиной.
– Он сделал верный ход.

– И что теперь?
– Опять вопросил мужчина тьму.
– От меня что-то еще нужно будет?

– Не знаю.
– Тень, слабый образ человека покачала головой.
– Случилось кое-что, что выходит за рамки нашего плана.