Попаданец со шпагой
Шрифт:
Про фараон я помню только: «Тройка, семерка, туз». Не более. Не буду.
– Благодарю за приглашение, но в карты не играю. Вообще предпочитаю надеяться только на себя самого, а не на удачу. Извините. К тому же и спать уже хочется.
– Не уделите нам с господином Рыльским, – мой собеседник указал рукой на своего товарища, – еще несколько минут? По бокалу вина хотя бы. Оно удивительно неплохое для такой придорожной дыры…
Ну что же. Крепче спать буду…
– Благодарю вас. С удовольствием.
Хотя никакого удовольствия,
– Как погостили у Соковых? – начал разговор Кнуров.
– Благодарю вас, замечательно провел время.
– Странно, я слышал о подполковнике и его семье весьма нелестные высказывания. Особенно по поводу гостеприимства его имения.
– Сергей Аполлонович, – постарался быть вежливым я, – если вы хотите, чтобы наша беседа протекала со взаимным уважением, то попрошу вас высказываться о хозяевах дома, который дал мне приют, только в хорошем смысле. Тем более что вы сейчас говорили в смысле дурном о моем будущем тесте.
Ну и кто меня за язык тянул? Идиот – он и в девятнадцатом веке идиот. Я сразу понял, что накачал себе на голову проблемы. И немалые.
Тут как бы следовало написать: «Ни один мускул на его лице не дрогнул, но в глазах сверкнула ненависть…» Не бывает так. Ненависть не может «сверкать в глазах», чувства передает все-таки мимика лица, мгновенная, долесекундная, но именно она.
Лицо Кнурова осталось невозмутимым, но ненавистью и злобой от него полыхнуло вполне однозначно…
– Тогда за вашу невесту! – поднял бокал уже вполне захмелевший Рыльский.
– Я бы не стал на твоем месте поздравлять господина Демидова с такой партией, Александр Игнатьевич. – Этот самый Аполлоныч обращался к другу, а смотрел в глаза мне. Я и отреагировал соответственно:
– Простите, я пока не очень разбираюсь в правилах хорошего тона российского дворянства, но вы позволили себе пренебрежительно высказаться относительно девушки, которую я люблю. И которая согласилась стать моей женой. Потрудитесь либо объясниться, сударь, либо взять свои слова обратно.
Я понял, что проиграл. Я сделал именно то, чего от меня и добивались. Непонятно только, зачем это понадобилось данному лощеному дворянчику. Жить ему, что ли, скучно?
Этот мерзавец, которому я уже был готов вколотить его мерзкие
– Я, сударь, всегда отвечаю за свои слова и всегда готов привести доказательства им. Но когда меня об этом просят вежливо. Вы стали не просить, а требовать. Требовать от меня ничего нельзя. Поэтому вы должны извиниться за ваш повышенный тон в обращении ко мне. Тогда, вероятно, останетесь живы.
– Я сформулировал свою просьбу предельно вежливо, так что вы либо приведете доказательства своих слов, либо…
– Милостивый государь, – этот господин стал общаться со мной предельно официально, – вы, как я понимаю, обвинили меня во лжи. Поэтому будьте любезны либо принести извинения, либо приготовьтесь к тому, что наши разногласия будут разрешены металлом.
Эка загнул. Уважаю! Но убью на хер. Все именно к этому и идет. Вот ведь отъехал на пятьдесят верст от усадьбы… Но отступать некуда.
– Немедленно принесу вам извинения, как только вы соизволите объяснить свои грязные намеки (гулять так гулять – отступать все равно некуда) по поводу моей невесты.
– Я? Грязные намеки? – Мой визави был просто счастлив, услышав эти слова, он даже и не надеялся, наверное, поиметь такой повод. – Милостивый государь, вы отдаете себе отчет, что обвиняете меня во лжи?
– Именно так! Я обвиняю вас во лжи или требую доказательств. – Один хрен, от дуэли уже не отвертеться, но пистолеты мне как-то не особо приятны в данной ситуации. Да и в любой другой тоже.
Теперь выиграл я. Официальный вызов прозвучал именно с его стороны:
– В таком случае соизвольте выбрать оружие. Понадеетесь на крылья случайности пули или выберете клинок?
– Не беспокойтесь. Выбираю шпагу, – на лице Кнурова немедленно нарисовалось совершенно нескрываемое удовлетворение.
– Рад вашему выбору. Мой секундант, – кивнул он на Рыльского.
– Завтра утром я представлю своего. А сейчас позвольте откланяться. Честь имею!
Да уж. Продуктивно провел вечерок! Будет завтра генералу «С добрым утром!». И действительно, еще до завтрака я поспешил ввести его превосходительство в курс сложившейся ситуации.
Сначала Бороздин впал в шоковое состояние:
– Вадим Федорович, вы с ума сошли! Я вам решительно запрещаю драться! На всех нас сейчас возложена важнейшая миссия, вы не имеете права!
– Уважаемый Михаил Михайлович, – я постарался быть как можно более убедительным, – отказаться уже совершенно невозможно. Затронута честь моей невесты: если я не заставлю мерзавца ответить за свои слова, то мне останется только застрелиться. Вы считаете иначе? К тому же миссия наша практически не пострадает: вы уже везете и кухню, и пулю, а Филипп Степанович – материалы по нашим научным исследованиям. И в военном министерстве, и в Академии наук со всем этим наверняка разберутся.