Попаданка ледяного дракона

Свадьбина Любовь

– Ч-что со мной? – меня колотит, сердце стучит, как сумасшедшее.

– Не стоило так перенапрягаться. – Отец снимает камзол и накидывает мне на плечи. – Всегда нужно знать меру и вовремя останавливаться.

– Я т-только что чувствовала себя хорошо.

«Эй, разверни меня! Живо! – вопит Семиглазка. – Я не для того выложилась по полной, чтобы твой отец не восхитился моей силой и красотой. Положи меня глазами к нему!»

На лезвии, оказавшемся гладкой стороной кверху, выпячиваются, но никак не могут проступить и открыться глаза.

«Только не говори,

что ты меня вымотала, чтобы покрасоваться перед ним», – голова невыносимо тяжёлая, опускается всё ниже, и отец присаживается рядом, позволяя уткнуться ему в плечо.

«Ну конечно, а ты как думала? – Семиглазка начинает подпрыгивать, смещаться поближе к отцу. – Ну дай же мне на него посмотреть, он такой краси-и-ивый».

– Слушай, – дёргаю отца за рубашку. – Ты когда её на ночь к себе возьмёшь – повесь напротив кровати, чтобы могла всю ночь на тебя любоваться.

От воодушевления Семиглазка подскакивает сантиметров на десять и почти переворачивается: «А можно? А так можно? Я хочу-хочу-хочу!»

– Может, её и в ванную с собой взять? – насмешливо предлагает отец, помогая мне подняться.

Неохотно тяну за собой эту… любительницу мудаковатых блондинистых менталистов с патологической любовью командовать. Семиглазка разворачивается в руке и выпучивает глаза: «Хочу с ним в ванну».

– Она принимает твоё предложение, – хочу отстраниться, но голова идёт кругом, приходится опираться на отца.

– Хм, признаться, я крайне смущён таким вниманием, – он мимо неподвижных зверей ведёт меня к уцелевшей после тренировок лестнице. – И с прискорбием вынужден сообщить, что мои моральные нормы не позволят обнажаться при постороннем существе женского пола.

«Зачем нам нормы?!» – сокрушённо вопит Семиглазка, норовя завалиться поближе к нему.

По мне так отец и моральные нормы – вещи несовместимые, и нормы у него скорее аморальные.

– Но спать возьму к себе. За ширму, разумеется, – продолжает отец вроде совершенно серьёзно.

«Зачем нам ширма-а? – из глаз косы неожиданно проливаются слёзы. – За ней же ничего не видно…»

Какая трагедия! Жаль, нельзя оставить Семиглазку отцу и сбежать: кажется, она была бы ему лучшей помощницей, чем я… эх, мечты-мечты.

Королевский дворец Озарана – Инклестин

Четыре дня король Элемарр не спускается в подземелье со Звёздной комнатой, а на пятый, когда встреча становится неизбежной, вдруг понимает, что боится. Страх впивается в сердце, онемением пробирается в мышцы, и на тёмной лестнице вниз король останавливается.

Переводит дыхание.

Пытается понять, что ждёт его там, внизу: покорный сын или полный безумец.

«Как всё некстати», – король Элемарр запускает пальцы в белые волосы, стискивает их, пытаясь собраться – последнее время у него так мало сил, его словно выгрызают изнутри, и сон не идёт, и приходится заставлять себя есть. Если бы магия не питала драконье тело, если бы не природная выносливость, Элемарр бы слёг, истощился, потерял себя.

Но

король Элемарр – дракон правящего рода, и он давит разросшийся в сердце страх, заставляет ноги спускаться во тьму узилища, а лицо – за безразличием прятать раздирающие его чувства.

Нежеланная, пугающая встреча с Сараном неотвратима: имперцы перенесли отбор, и уже завтра надо явиться в Академию с родовым артефактом и женихом, в каком бы состоянии он ни был.

Перед дверями в тюремный зал король Элемарр позволяет себе ещё одну передышку. Набравшись смелости, запускает механизм замка.

Едва уловимо шуршат шестерёнки, и вот чёрная, будто усыпанная звёздами дверь медленно отворяется.

Вздохнув, король шагает в сумрак камеры.

Глава 31

Саран сидит у стены, склонив голову на сложенные на коленях руки. В последний момент король Элемарр замечает миску с нетронутым мясным пюре и перешагивает её. Отчаяние, сквозящее в позе Сарана, даёт королю небольшую надежду на то, что удастся договориться.

Договориться – король Элемарр согласен даже на это, а не только на безоговорочное подчинение сына.

– У меня для тебя отличная новость, – Элемарр останавливается в трёх шагах от Сарана, не решаясь подойти ближе.

Тот неохотно поднимает голову. Его роскошные белые волосы висят, точно пакля, на бледном лице ярко выделяются потемневшие глаза. Мелкие блики в них придают им сходство с чёрными звёздными стенами. Король Элемарр отступает на шаг, ужасом во всём его теле отдаётся мысль: что, если Саран обезумел, и рассудок никогда к нему не вернётся? Как тогда управлять им, как добиться от него продолжения рода?

– Завтра родовой артефакт найдёт тебе избранную, – король Элемарр произносит это уверенно, хотя знает, что после двух неудачных отборов… всё очень плохо для них: если и после третей попытки у Сарана не появится избранная, он потеряет право наследовать престол, и тогда всласть их рода над Озараном пошатнётся.

Тогда королю придётся убить жену Инрризу, исчерпавшую возможности к рождению детей, ведь только после смерти избранной артефакт выберет и усилит следующую – это их плата за невероятную магическую силу, за звание правящих: два-три ребёнка предел для такой пары. А убить избранную – всё равно, что отрезать руку или вырвать сердце. Пусть она не истинная пара, но всё равно это слишком больно, почти невыносимо.

Пересохшие губы Сарана медленно двигаются:

– Я… здесь… так долго?

– Отбор перенесли, – милостиво отзывается король Элемарр. – Аранские уверены, что Культ готовит на ваши с Арендаром отборы какую-нибудь гадость, поэтому хотят провернуть всё раньше и без обычной торжественности.

Дракон, лишившийся избранной, должен радоваться возможности заполнить эту пустоту в сердце и душе, но Саран к известию о подарке судьбы равнодушен. В его остекленевших глазах не меняется ничего. И король со всё большей тревогой ожидает ответа.