Попаданка по имени Счастье
Шрифт:
«Что тебя удивляет? Что узник, тысячу лет страдавший в клетке, радуется скорому освобождению?»
В замке скандал. Спорят, что делать с Сердцем. Часть ирбисов требует разбить колбу немедленно, часть — предупредить всех «борцов с Тьмою», жрецов, правителей — ибо, как Лена могла понять из разговоров, есть вероятность, что продавшиеся после гибели Сердца проживут еще некоторое время, и, скорее всего, обезумеют, будут творить страшные преступления… Еще спорят, разбить ли Сердце тихо в замке, или привезти в столицу, и уже там, торжественно, чтобы народ знал своих героев…
Все
На рассвете князь пришел в одиночестве. Сбросил прямо на пол камзол, рубашку. Лицо серое, руки слегка дрожат от усталости, возился с пуговицей, пока не оторвал. Плюхнулся на кровать к Лене.
— Что ты там говорила начет пыток? Теперь моя очередь, ведьма.
Но на большее, чем запугивания, его не хватило. Через минуту он уже спал, уткнувшись лицом в Ленино плечо.
***
Лена боялась шелохнуться, чтобы не разбудить. Князь слегка посапывал во сне (если не сказать — похрапывал), но Лене сейчас даже это казалось чрезвычайно милым и трогательным. Если повернуть слегка голову, можно упереться подбородком в его макушку, понюхать волосы. Умиротворение разливалось по венам, тяжелило веки…
Тихо-тихо кто-то входит в комнату. Чужой взгляд скользит по щеке, Лена ощущает его сквозь сон…
Витор взвился с кровати, сбросив сонную и ничего не понимающую девушку на пол.
— Что ты делаешь, пожри тебя Тьма? Откуда у тебя игла зеленого льда?
В рассветном полумраке Лена увидела Руташира, ощеренного, правая рука в толстой латной перчатке сжимает какую-то длинную, острую ледышку.
— Зачем ты здесь? Ты что? Хотел ее убить? — Витор стоял между ним и Еленой.
Руташир метался глазами, растерянный. Кн и го ед . нет
— Не знал, что ты спишь с этой потаскухой. Считал, мать все придумала.
— Что. Ты. Здесь. Делаешь, — очень спокойным голосом повторил князь.
Его кузен гордо выпрямился.
— Спасаю всех Ирбисов!
— Это каким же образом? — все так же негромко вопрошал князь.
— А ты думал, совершил подвиг? Украл Сердце? Разобьешь? Войдешь в века? В историю? Спа-ас мир от зла-аа! — проблеял издевательски.
— А тебе-то что? Завидно?
— Ой, дурак! Какой болван стал главой нашего рода!
Князь стискивал кулаки, но молчал. Ждал обьяснений.
— Я беспокоюсь о нашем роде! В отличии от тебя, герой! Оставь мысли о подвигах ненадолго, — понимаю, что трудно, но все же! Подумай, вспомни — что было с ирбисами до того, как появились продавшиеся? Почему наши предки ушли с Юга на этот жалкий, бесплодный север, забились в горы?! А?
— Какое отношение дела тысячелетней давности имеют к тому, что ты прокрался в спальню женщины твоего брата с оружием продавшихся?
— Я пришел за Сердцем, — заявил Руташир.
— Зачем?
— Чтобы отдать его продавшимся.
Судя по его
— И за сколько ты продался?
— За спасение нашего рода, болван! Пока не появились продавшиеся, людишки травили наш род! Возвели нас в ранг мирового зла! Перевертышей почти истребили, только ирбисы спаслись в горах! Ужас перед продавшимися заставил их смириться с нами! Что будет, если продавшихся вдруг не станет? Удержит ли их благодарность от травли, как удерживал страх? Как думаешь? Людишки ненавидят тех, кто отличается от них и кто лучше их! — он шипел раскаленной сковородкой, брызгался слюной.
— Каждый год от рук продавшихся гибнет по меньшей мере один ирбис. Я думаю, наш род найдет, на что направить освободившиеся от войны силы. Хотя бы и на приручение людей, — сказал князь.
— Отдай Сердце.
— И не подумаю.
— Я заберу его, даже если мне придется тебя убить, — Руташир угрожающе вскинул руку с ледышкой.
— Так чего ты ждешь? Забирай! — князь сделал приглашающий жест.
Руташир подступал к нему медленно, нерешительно. Потянулся к прикроватному столику, на котором лежала колба с сердцем — Витор ударил его в челюсть. Зарычал страшно, пытаясь напугать:
— Убью! — и оба сплелись в удушающем обьятии. Пару секунд Руташир берег руку с ледышкой, отстранял от князя, но когда тот грохнул его на пол, уже целенаправленно прицелился.
Лене почему-то страшно было даже смотреть на этот кусок льда, инстинктивно она чувствовала что-то очень неприятное в холодном блеске граней; страх за князя помог выйти из оцепенения:
— На помощь! Спасите! Убивают! — завизжала, спрыгивая с кровати. В панике задела прикроватный столик, он грохнулся, музыкально задребезжали осколки — Лена даже не обратила внимания. Князь уворачивался от попыток Руташира уколоть его иглой, но вот еще секунда, и она коснется голой шеи… Лена бросилась на Руташира сзади, вцепилась в плечо, он отмахнулся рукой… к бедру сквозь рубашку прижалось что-то очень холодное, потом вдруг стало больно, и, уже теряя сознание, девушка инстинктивно потянулась к Силе, недавно столь безграничной, нырнула, как в кокон, в ошметки Тьмы…
Свидание
— Леночка, ты очнулась? — самая молоденькая и самая хорошенькая из служанок чуть в ладоши не захлопала.
— Я что, болела? — Лена села на кровати. Голова кружилась, тело ощущалось хлипкой тряпкой.
— Ты два дня бредила! Князь был сам не свой от беспокойства!
— Нети, ты поможешь мне одеться? А вообще, я хочу принять ванну, это мне очень надо…
— Тебе покушать надо! Сейчас я сбегаю на кухню за бульончиком и заодно всех обрадую!
Через пять минут комната была полна народу. Лена удивилась, что ее судьба, оказывается, небезразлична в этом мире столь многим; кухарка даже прослезилась, полезла обниматься; но все же девушка бы предпочла, чтобы служанки выражали свою радость как-то иначе, например, принесли таз горячей воды и оставили в одиночестве приходить в себя. Не тут-то было! Затормошили и забросали вопросами со всех сторон.