Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2
Шрифт:
– Антоний? – тоже оглядываюсь. – Думаете, это он?
– А вы знаете других сильных существ, способных действовать незаметно и исполняющих ваши желания? – Санаду ловит мой взгляд, и я замираю, вновь очарованная тьмой его глаз. – С желаниями надо быть осторожнее.
Пауза неприлично затягивается.
– Эм, – нарушаю её. – Если это Антоний, почему вы считаете это поводом для беспокойства?
– Потому что он только что без малейшего вреда для себя, не подняв сильного шума, разобрал мощную защитную систему, рассчитанную на противодействие драконам правящих
Вот теперь по спине пробегает холодок: слишком серьёзно про самоуничтожение прозвучало. Да и остальное тоже.
– Правящим, – уточняю я, – это тем драконам, которые сильные-сильные и всех остальных нагибают?
– Да, им самым.
– Ну ничего себе белочка! – выдыхаю я.
– После того как Антоний вымахал до трёх метров, его уже нельзя назвать белочкой. Это, не побоюсь этого слова, белчище!
Уголок губ Санаду медленно ползёт вверх, в глазах появляется задорный блеск. Я тоже невольно усмехаюсь: шутит – значит, всё не так уж страшно. Оглядываюсь чуть более расслабленно:
– Антоний, выходи.
– Ругать не будем, – обещает Санаду.
Да уж, слишком рискованно ругать такое мощное существо.
Высунувшееся из-за книжного шкафа рыжее ухо с кисточкой я замечаю первая, ласково зову:
– Выходи-выходи, не бойся.
Следом за ухом появляется второе, сама морда. И лапки, которыми Антоний держится за край шкафа. Выглядит Антоний до неприличия мило и безобидно.
– Даже я не смог бы так защиту раскрутить, – признаётся Санаду. – Ты определённо силён!
Антоний выступает из-за шкафа и выпячивает грудь.
– А назад вставить можешь? – я-то помню о компенсации и всём таком.
Дёрнув ухом, Антоний прикусывает коготь. Медленно обхватывает своё тело пушистым хвостом.
И пожимает плечами.
– У Эдди будет нервный срыв, – патетично вздыхает Санаду.
Округлив глаза и рот, Антоний растерянно моргает.
– Ты ведь не хочешь, – начинаю я, – чтобы у Эдмунда случился нервный срыв?
После короткого раздумья Антоний снова пожимает плечами.
– А вот я не хочу, – намекаю я.
Санаду, скользнув ладонью по моей спине, поднимается и сбрасывает с себя сюртук:
– Давай вместе попробуем всё обратно вернуть, а Клео… – хитро глядя на меня, Санаду закатывает рукава. – Клео мы что-нибудь другое подарим, не пользованное, хорошо?
На этот раз, подумав и покусав коготь, Антоний кивает.
А я зачарованно смотрю на Санаду: что может быть привлекательнее роскошного мужчины с красивыми руками, закатавшего рукава для выполнения работы? Пожалуй, только этот мужчина в раздетом виде…
Может, заказать чай и пролить ему на рубашку?
***
Работы с восстановлением защитного контура не просто много, а очень много, но перспектива всю ночь возиться с камнями и кристаллами кажется Санаду намного привлекательнее бесплодного ожидания Мары во «Вкусной закуси», так что он приносит колонки с плеером, велит доставить чай и сладости,
И вроде рядом – странное существо неизвестных возможностей и мотивов, а недовольство Эдмунда просачивается сюда лёгкой раздражающей вибрацией, но Санаду вдруг становится хорошо. Даже уютно – так, как никогда прежде не было в этом дворце.
Невозможность ощущать Клео ментально вынуждает его постоянно на неё оглядываться, высовываться из-за шкафов, выглядывать с верхнего яруса – суетиться, волноваться о своём внешнем виде. Но это приятное беспокойство.
Происходящее чем-то напоминает Санаду то, как труппа вставала на ночлег или на представление: тогда тоже надо было собирать разобранные на предыдущей стоянке детали. Ну и что, что вместо пения артистов его сопровождает музыка иного мира, вместо сбора каркасов он вставляет в золото и серебро бесценные магические кристаллы, и они покалывают кончики пальцев, а вместо шатра, кибиток и телег – одна из роскошнейших библиотек Эёрана (если не самая!). Санаду осознаёт, что даже с отсутствием его большой семьи он уже смирился. Ему сейчас в радость суетная компания громадной иномирной белки и любопытные взгляды Клео из-за книги.
Просто взгляды… Санаду всю россыпь кристаллов отдал бы за возможность узнать, о чём Клео думает, посматривая на него поверх листов.
Проверяет, как он справляется с подбором перемешанных кристаллов к пазам?
Просто любопытствует?
Интересуется, не обижает ли он набедокурившую иномирную сущность?
Присматривается, как к мужчине?
За последний вариант Санаду готов отдать и две горки кристаллов, даже если Эдмунд пригрозит, что это расточительство допустит только через свой труп (Санаду, конечно, его бы просто скрутил – и совершил самый желанный обмен).
Восстановлением системы Санаду занимается самолично не ради избавления от ворчания Эдмунда: он надеется таким свершением произвести впечатление на Клео, поэтому спешит, поэтому слегка разочарован, когда обнаруживает Клео с закрытыми глазами.
Но тут же сожаление исчезает без следа: Санаду подходит к Клео и присаживается на корточки. Разглядывает безмятежное во сне лицо, чуть приоткрытые губы, прислушивается ровному к дыханию…
Из оцепенения любования Санаду выдёргивает бухнувшаяся на плечо лапа. Он оглядывается: Антоний смотрит на него с укоризной. Дёргает ухом.
– Если телепортироваться с ней в Академию, – шепчет Санаду, – Клео проснётся.
Антоний запрокидывает голову, смотрит на потолок, явно намекая на расположенные выше дворцовые покои.
Но если Клео будет там, Санаду не сможет заниматься делом и ежеминутно на неё оглядываться.
Кудряшка сползает по виску Клео на щёку, Санаду протягивает руку убрать её, но Антоний тоже тянется к непослушной пряди. Палец и коготь сталкиваются.
Санаду и Антоний поворачиваются, пристально смотрят друг к другу в глаза. Из сидячего положения громадная белка кажется Санаду ещё более громадной.