Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2
Шрифт:
В спортзале, куда он тоже заглядывает, стоят автономные големы для тренировок, а на стенах поблёскивает холодное оружие.
Жить тут можно и даже с комфортом.
Санаду возвращается к широкой, покрытой шёлковым покрывалом кровати с балдахином и падает на неё спиной.
Закрывает глаза.
Так он и лежит на пахнущем цветами шёлке.
Лежит час, другой, третий.
В этой элитной тюрьме тихо, как в могиле.
Магии не то что бы не хватает, но меньше, чем на свободе – чтобы не накопил слишком много сил для попытки прорыва.
–
По его ощущениям, сейчас уже ночь.
Щелчком пальцев он активирует оповещающее заклинание – на случай, если сюда заглянут.
Поднявшись, решительно проходит в большую ванную комнату. Потолок и верхняя часть стен выложена мелкой мозаикой, а вот нижняя часть стен и пол – крупными плитами.
Каменная чаша ванны располагается на небольшом расстоянии от стены. Именно в этом узком пространстве Санаду и присаживается. Плиты подогнаны плотно друг к другу, но телекинез это не останавливает. Осторожным давлением Санаду выталкивает плиту и кладёт её поперёк ванны.
Столь же осторожно, но с куда большим усилием, тянет на себя каменный блок стены. Принимает его руками и отставляет в сторону. За этим камнем телекинезом вытаскивает следующий, открывая лично прокопанный им лаз.
Да, земля вокруг комнат защищена от магических воздействий, но банальные инструменты вроде ложки и тарелки спрессованную землю брали. Для архивампира – ничего технически невозможного, просто маги обычно не задумываются о ручных вариантах.
Отделённая от общего пласта, земля снова становилась податливой для магии. Выбираемую из прохода землю Санаду сначала обрабатывал заклинанием уничтожения. Объём был велик, так что заклинание, рассчитанное скорее на бумагу и мелочи, оставляло что-то вроде пепельного осадка. Его Санаду смывал в канализацию.
Лаз небольшой, двигаться в нём можно только на четвереньках, но расширять его Санаду ленился.
Задом вперёд он втискивается в проём и телекинезом втягивает назад и каменные блоки, и даже декоративную пластину, чтобы скрыть свой тайный ход. Это требует большого напряжения сил и виртуозности на грани, ведь он не видит объектов воздействия, а само воздействие происходит через тонкие щели между кладкой, но Санаду справляется – не первый раз всё же. И даже не десятый.
Завершив маскировку входа, Санаду ползком пробирается к цели. Лаз проходит между металлических конструкций вложенных в землю магических символов, постепенно выводя его за границы действия ограничивающих чар, опирающихся на эти символы и вкрапления экранирующего магию камня.
Лаз завершается не на поверхности, а глубоко внутри земли маленькой камерой, в которой Санаду встаёт на колени и отряхивается.
Приведя себя в относительный порядок, он активирует телепортационное заклинание. Здесь, в глубинах земли, на фоне активных защитных чар, пробой канала для перемещения засечь невозможно.
***
Из-за письма Санаду мне не спится. Ну и из-за мисс Глории
Но именно из-за письма Санаду у меня в голове просто каша: «В порядке ли он? Не нужна ли ему помощь?»
Так и лежу в темноте под одеялом, свернувшись калачиком и с удивлением подмечая, что как-то привыкла к Санаду под боком. Или за спиной. Передо мной – в общем, рядом. А ведь я всю жизнь спала одна, но с Санаду новая привычка слишком быстро прижилась.
Вздохнув и подтянув колени ближе к груди, готовлюсь к новому витку мыслей о его странном письме. Но вдруг нервы буквально обжигает ощущением присутствия Санаду.
Дверь в спальне открывается, и я, даже не поворачиваясь, знаю, что это он.
Шелестит его одежда, выдавая его положение в комнате: Санаду, раздеваясь, приближается к кровати. Проминается под его тяжестью матрас, а я ловлю себя на том, что улыбаюсь.
Нырнув под одеяло, Санаду прижимается грудью к моей спине, кладёт руку на живот, скользит к груди.
– Ты как? – поворачиваю голову – и натыкаюсь щекой на его губы.
– Сейчас – просто прекрасно, – шепчет Санаду, сильнее прижимаясь ко мне.
– А что случилось? Почему ты отправил мне такое странное письмо?
– Ну, меня немного задержали до выяснения обстоятельств, а я немного сбежал.
Разворачиваюсь к нему и кладу ладони на обнажённую грудь:
– Как сбежал? У тебя проблем не будет?
– Если не заметят побега – не будет, – в голосе Санаду чувствуется улыбка.
– Ты надолго? – принимаю я ситуацию. – Помощь какая-нибудь нужна?
– На пару часов. Ты, главное, себя береги, а я как-нибудь выкручусь. В крайнем случае сбежим в Нарак.
– Хм…
– Я по тебе соскучился, – шепчет Санаду, прижимает к себе.
И теперь, когда беспокойство чуть отступает, я остро ощущаю его тепло сквозь сорочку. Или из-за того, что я это тепло ощущаю, беспокойство чуть отступает. Да, скорее всего именно так…
Губы Санаду проскальзывают по моей шее, мурашки бегут по коже, а он накрывает мой рот поцелуем, лишая возможности спрашивать. Его руки скользят по телу, пробуждая чувствительность кожи, выбивая из головы посторонние мысли. Санаду целует жарко и почти неловко тянет сорочку, проникает ладонями под неё.
Мысли окончательно оставляют меня, я растворяюсь в жаре наших тел, во взаимных прикосновениях. В темноте ощущения особенно остры – кофейно-можжевеловый запах кожи Санаду, щекотные касания его волос, лихорадочная дрожь пальцев, когда он освобождает меня от сорочки, чтобы слиться воедино, вместе гореть.
И обжигающий укол – когда его клык пробивает губу. Металлический вкус моей крови, жадные толчки, наполняющие меня предвкушающим трепетом. Скольжение на грани наслаждения. И слепое желание: Санаду пробовал мою кровь. Я впиваюсь в его губу, прокусываю – по нервам пробегает огонь, вышибая меня на высшую точку восторга. И поцелуи, поцелуи, поцелуи, в которых даже кровь кажется сладко-пряной, словно шоколад.