Попаданка в академии драконов
Шрифт:
— Лера… Называй меня Лера, — нервно прошу я, чтобы не отвечать на его странную фразу. — Мне так привычнее. Валерия — это слишком официально… как на экзамене.
Поглаживая кончики моих пальцев, Арендар медлит.
— Наедине можешь называть меня Арен.
Градус неловкости резко подскакивает: что он творит? Что я молчу? И что вообще делать? Подобных разговоров с наследными принцами у меня еще не было, да и с просто принцами тоже, я совершенно не знаю, как себя вести.
— Проголодалась? — так и не дождавшись от меня ответа, интересуется Арендар.
Киваю.
Арендар отпускает мою руку, чтобы позвонить в миниатюрный колокольчик.
Возле нас возникают трое невозмутимых слуг в черных ливреях, выставляют тарелки на стол: прямоугольник мяса с цветами из овощей, желтые палочки, салаты, пирожные.
Взмах руки Арендара, и слуги мгновенно исчезают.
— Я попросил подать сразу все. Не хочу, чтобы нам мешали.
Не собиралась смущаться, но что-то в интонациях его голоса, в самой этой фразе есть такое, что лицо опаляет жаром.
Откупорив бутылку, Арендар разливает в бокалы светлое игристое вино, источающее хмельной персиковый аромат.
Наконец беру себя в руки — насколько это возможно, когда красивый мужчина ласкает тебя неотрывным взглядом золотистых глаз, — и задаю вопрос, ответ на который мне обещали дать на ужине:
— Почему ты подошел ко мне на инициации?
Отставив бутылку, Арендар внимательно смотрит на меня, будто ищет ответ на этот вопрос. Я обхватываю бокал ладонями — плевать, если это не по этикету, — и вдыхаю насыщенный аромат. Даже запах вина пьянит. Арендар поднимает свой бокал. Неотрывно глядя на меня, делает маленький глоток. На мгновение его зрачки расширяются, и снова золотистые радужки занимают положенное им пространство.
— Мне доложили, что прибыла девушка из непризнанного мира, — окутывает меня бархатом голоса Арендар. — Я собирался только взглянуть на тебя. Не знаю, что на меня нашло, но я остановился, а потом… — Он невесело усмехается и делает глоток побольше. — Ты сама знаешь, что случилось дальше.
— Лучше не напоминай.
Я и так прекрасно помню: и бурную реакцию свидетелей инициации на его заботу обо мне, и то, как он меня на руках нес, и приглашение в ложу, и спасение от кары Фабиуса. И то, как неожиданно перенеслась к нему нагишом, тоже помню слишком хорошо.
Пробую вино: в сладости персика чувствуются нотки ореха и еще чего-то слегка терпкого, но приятного. Улыбнувшись этому солнечному вкусу, признаюсь:
— Так хочется, чтобы об этом перестали судачить.
— Со временем все забудется… Но я придумал, как решить часть твоих проблем уже сейчас. — Арендар улыбается. В ответ на мой вопросительный взгляд он указывает на угощения. — Расскажу чуть позже, а пока отдадим дань стараниям повара. Вести серьезные разговоры на голодный желудок — плохая примета.
А мне почему-то приходит шальная мысль, что таким образом Арендар подстраховывается на случай, если я, получив ответы на свои вопросы, предпочту сразу уйти.
Эта догадка сковывает меня смущением, но первые же вопросы Арендара о моем мире
Поужинав, мы перебираемся в кресла у камина. Я удивленно оглядываю тарелку с фруктами и, что примечательно, с виноградом, которой не было на столике, когда я входила, но быстро догадываюсь, что это доставили с остальными блюдами, просто я не заметила за широкими спинами слуг.
Арендар снова наполняет и подносит мне бокал с вином. Помедлив, проводит освободившейся рукой над камином, и затухающее пламя взвивается с новой силой. Тепло волной доходит до меня, овевает раскрасневшееся лицо. Приподняв бокал, разглядываю сквозь него языки огня. Они придают вину янтарные и золотые оттенки, словно в бокале у меня само пламя. Легкость в голове и теле намекают, что этот бокал будет лишним.
С некоторым сожалением я опускаю бокал на колено и отщипываю несколько виноградин. Большие, сладкие, без косточек — они напоминают о доме.
Проследив за отправившимися в мой рот ягодами, Арендар усаживается в кресло напротив, покачивает свой бокал.
— Что там случилось между тобой, Вильгеттой и Фабиусом?
И вот надо было испортить такой замечательный вечер воспоминаниями об этих… нехороших существах. Поморщившись, делаю пару глотков и, снова поморщившись, отмахиваюсь:
— Вильгетта защищала своего принца от страшной и ужасной человечки, коварно его околдовавшей с неизвестными, но явно дурными намерениями.
Арендар заламывает бровь, и только на миг потемневшие глаза выдают его более эмоциональную, чем он хочет показать, реакцию на мои слова.
— Но Вильгетта так спешила, что споткнулась и упала прямо в момент трансформации. Я только в сторонку отошла, а она… — Развожу руками. Снова делаю глоток. — Что касается Фабиуса… Трепетный он у вас, к критике нетолерантный, — последнее слово дается неожиданно трудно. — Но я ведь и предположить не могла, что это его освежитель воздуха плесенью воняет. Я просто сказала, что неприятно пахнет. Ты не знаешь, Фабиус, случайно, не сам освежители воздуха делает?
— Не знаю, — улыбается в бокал Арендар, его обращенные на меня глаза снова темнеют.
— Наверное, сам, иначе с чего ему так оскорбляться на мое замечание? — Снова обращаюсь за помощью к бокалу. Он внезапно оказался почти пуст, и я задумчиво разглядываю перекатывающееся на дне вино. — Спасибо, что спас и предупредил, что таким способом наказывать нельзя.
— Я понимаю, как трудно тебе приходится. У мамы были похожие проблемы: неприятие ее происхождения, доставшегося ей факультета. А ведь на боевой она попала из-за того влияния, которое оказали на ее характер свалившиеся беды. Возможно, результаты твоего теста продиктованы подобными причинами.