Попаданка. Колхоз - дело добровольное
Шрифт:
А мы всей дружной колхозной гурьбой пошли в поле работать. И что интересно, те бабы, которые в колхоз не вступили, наших в город провожать тоже пришли. И с нами в поле потащились. Поглазеть.
А там интересно же! Семена незнакомые, да еще Дар мой во всей красе. Земля как пух, лопаты только в воздухе мелькают, все смеются… весело так работать-то, когда все легко и просто получается.
Участок, который вдовушки местные грядой назвали, в мы в двадцать четыре руки к вечеру вскопали и засеяли.
Когда семена вытащила, все вокруг
Но еще подумала я, что не дело это колхозные поля лопатами копать. Мотоблок надо. Или плуг какой-нибудь к лошади прицепить, как древние времена. А то так мы даже с Даром моим умрем лопатами поля для пшеницы вскапывать. Это сейчас ее у меня мало. А потом как начнем сеять… ого-го сколько копать придется.
Уже стемнело, а наша делегация из города все не возвращалась. Мы уже со всеми делами управились, коров подоили, молоко процедили, в подпол убрали, скотину покормили, а их все не было.
Сели мы у дома господина Гририха на лавочку, что из кабинета вытащили… сидим ждем. И бабы все на меня поглядывают, типа, ты что-то решай давай, Малла. Даже госпожа Гририх на меня смотрит, а у самой слезы уже на глазах.
— Малла, что они не едут-то? Неужто случилось что?
— Все хорошо, Вилина, — отвечаю уверенно, хотя у самой от страха колени трясутся. Мало ли что случиться-то могло. Вдруг ограбили их. Все же сумма большая. Или арестовали. За что-нибудь. Или не получилось у них что-то…
Видать не сильно уверено я ответила. Начала Вилина всхлипывать. А потом подвывать тихонечко. А за ней остальные бабы завыли… я думала такое только в детском садике бывает, когда дети один за другим плач подхватывают. Ан нет.
Сидят бабы, воют. Уже причитать начали: «На кого вы нас покинули!»
Если бы собаки были, вообще, не пойми что было бы… хорошо здесь из животных, кроме мелочи всякой, только коровы, лошади, овцы, свиньи и куры. Мне Салина рассказывала, что всю флору и фауну во время войны с Хадоа истребили. Остались только домашние животные, которых в тот мир забрали: лошади, коровы, овцы, свиньи и куры.
А бабы все воют и воют… ощущение, будто бы я на похоронах уже сижу. Даже сердце заболело. Сама уже, чувствую, подвывать начала…
И вдруг топот услышали. Как будто бы толпа огромная идет.
И точно толпа. Вернулись наши ходоки. И сами живы-здоровы, и коров пригнали целую отару… или так про коров не говорят?
Пока мы коров по сараям устраивали, не выгонять же их ночью в поле,
В конторе расселись на лавках, с улицы, правда, опять пришлось назад затаскивать, и ждем, когда делегаты наши ответ держать будут.
Первым слово взял председатель наш. Господин Гририх. Усталый наш дедушка за столом сидел. Но довольный. Улыбался и за правую мочку себя теребил. Давно видать. Она у него покраснела уже и распухла даже. Вилина, госпожа Гририх, мужа по руке хлопала, чтобы он ухо в покое оставил.
— Итак, бабоньки, все отлично. Зарегистрировал я наше коллективное хозяйство Колхоз «Светлый Путь». Бумаги получил. Теперь ты, Рыска, рассказывай.
Мы в\одобрительно загудели… но вот в воздухе висело что-то такое, всем ясно было, чего-то не договаривает председатель наш.
— Да что рассказывать, — Рыска тоже сияла как-то подозрительно, — коров купила, пригнала. В дороге подоили. Видели все. Завтра утром сыры будем делать. Еще сычуг привезла от теленка суточного. Так что завтра можно будет заняться твердыми сырами.
Мы загудели сильнее. И на Салину посмотрели. А у той, снова руки тряслись, как будто бы за розками она бежать готовилась. Ох, ну не спроста же это!
— Сыры продала. Сразу все забрали. И договорились, что каждую ночь приезжать к нам будут за сырами. Чтобы утром он уже на завтрак был…
Салина замолчала, явно не договорив конец фразы. Мы молчали и ждали.
— Да говори уже, — господин Гририх вцепился в ухо, пользуясь тем, что жена, как и все мы, не отрывала глаз от Салины.
— У Его Величества, — прохрипела подруга и обхватила пылающие щеки ладонями, — по десять головок каждый день надо к столу Его Величества поставлять…
Бабы молчали. Онемели. Все, кроме меня. Я просто закипела от возмущения. Сыр! Этому негодяю?! И его курице белобрысой?! Да еще по десять кг? Она что с ним делать собралась?!
— А платить-то он нам будет?! Или это спонсорская помощь бедному королю?
— Будет, — улыбнулась Салина, — по пол грота за головку сыра.
Мне сразу легче стало. Пусть хоть платит тогда, раз будет наш сыр в три горла жрать. Ну зачем ему десять головок?!
— А зачем ему столько много? — не выдержала Варла. Уф… я думала, что я одна ничего не понимаю. Аж от сердца отлегло.
Хотела я высказаться, конечно, но вовремя вспомнила, что нельзя. Это вам не наша свобода слова, здесь про короля, как про покойника, можно говорить: либо хорошо, либо ничего.