Попаданка. Одна для двоих
Шрифт:
Со стороны выглядело, будто Маша еле шевельнулась, но её вопрос услышали.
– С вашим ребёнком всё хорошо.
– Мама, со мной был мальчик! Где он? – Она говорила немного растянуто. Язык заплетался. Маша с надеждой вглядывалась в лицо матери, у неё выпрыгивало сердце. Ей нужен был ответ. Немедленно.
Она поймала проницательный взгляд врача.
– Успокаиваемся. Маша! Всё хорошо. Вы беременны, ваш ребёнок с вами. Он здоров, у него всё хорошо.
– Нет, нет, со мной ещё был мальчик.
– Это был сон. Вы проснулись.
У Маши перехватывало дыхание, глаза расширились, частил пульс. Выступили слёзы, она не могла отделаться от ощущения, что должна защитить ребёнка. Она вдруг явственно почувствовала, как горячо стало у неё на сердце. Ещё не понимала как это, но чувствовала, что мальчик, которого ищет, теперь у неё в сердце.
– Посмотрите вот сюда,: – врач указал на стену вдоль кровати:
– Это мониторы. Они следят за вашим состоянием.
– Приказываю! Позовите врача! – разум Маши продолжал играться с недоверием.
– Мы здесь, мадам! – терпеливо врач возвращал девушку в реальность,:
– Куды бечь, командирша Маша Кошкина? – врач с улыбкой держал Машину руку.
– Умоляю вас, послушайте сердечко. – Маша, чувствуя, как от тревоги потеют её ладошки, заглядывала в глаза божеству в белом халате.:
– Не моё, его – она указала на живот.
Врач послушно стянул фонендоскоп с шеи, приложил его холодный круг к животу обеспокоенной девушки. Тепло похлопал Машу по руке:
– Всё хорошо. Передаёт вам привет.
– С ним всё хорошо?
– Отлично. С такой мамой у него всё отлично.
Краем глаза Маша видела остальных, стоящих поодаль людей в белом. Их набилась полная палата. Все внимательно смотрели на Машу. Где-то за ними раздались всхлипы.
– Мама?
Люди расступились. У стены мама Маши рыдала.
– Ну, ты чего? – Маша улыбнулась.
– Дарья Петровна, вот, выпейте.
Медсестра протянула успокоительное в пластиковом стаканчике.
– Вот, Мария, смотрите, что вы натворили. Мы не спим, мама ваша не спит, за дверями целые делегации несут дозор.
– Врач делано погрозил Маше пальцем.:
– Больше не пугайте нас. У вас было сотрясение. Остановка сердца. Вас вводили в искусственную кому. Сейчас всё хорошо. Отдыхайте.
Он собрался уходить.
– Скажите, доктор. Мне постоянно слышится чирикающий звук птицы, как будто она где то рядом. Это галлюцинации?
– Я вам больше скажу. Мы тоже его слышим и даже видим.
Все расступились, в палату внесли клетку с серой птичкой.
– Вот он ваш соловей. Иван Алексеевич велел, чтоб возле вас был. Но, Иван хоть и главный, а мы главнее. Этот пернатый подарок не может находиться в больничной палате. Отдыхайте!
Все вышли.
Мама Маши сидела рядом с сооружением, напоминающем
Бледное, осунувшееся лицо дочки изменилось. Оно стало взрослым, полностью утратило наивность. И мама Маши тоже изменилась. Морщины, появившиеся на её заплаканном лице ничто по сравнению с теми бороздами, что пропахали её сердце.
Она чуть дочери вместе с внучиком не лишилась.
– Я слышу столько голосов, мама…– Маша никак не могла вырваться из своего путешествия,: – И со мной был мальчик. Он теперь у меня тут – Маша положила руку на сердце.
– Ванечка уже едет.– мать будто бы не слышала слов дочери.
Ванечка… У Маши защемило в груди. Она прожила целую жизнь, где хранила ему верность, где не позволила обстоятельствам сломить свою любовь. А теперь ей надо будет учиться жить без Ивана.
Его измена…Опять каменная плита обиды вдавила Машу в кровать.
– Доча, там столько народу за дверями. Лена, подружки с твоей работы. Игнат вот с птичкой носится. За каждое пёрышко Соловейки отвечает.
– Как ты сказала птицу зовут?
– Соловейка.
– Кто её так назвал?
– Да не знаю. Само как-то.
Так вот, все хотят тебя видеть. Ванечка же охрану выставил, никто кроме меня и врачей входить не может.
У нас с ним тайна есть. Медсестра как войдёт, так колечко с тебя снимает, говорит– не положено. Ванечка как придёт, надевает.
– Мама, не говори мне про него.
– Маша..
– Не начинай, – Маша остановила мать,: – ты ничего не знаешь.
– Чего же я не знаю такого, что знаешь ты, доченька.
Вот, послушай историю.
За два месяца до победы у моей бабушки родилась двойня. Моя мать и мой дядька Коля. Кругом разруха, март, холод, голод жуткий. К тому времени дед мой, которого потом корова забодала, с войны уже вернулся.
Комиссованным, без ноги , с костылём. Хоть и калека, а всё мужик. Так вот, на селе тогда лазарет на втором этаже единственного сохранившегося здания был. Там двойня и родилась у деда с бабушкой.
Ждёт баб Таня когда дед придёт, порадуется, поддержит её. А его всё нет и нет. Подумала баб Таня, что он про двойню узнал и бросил её. Как в разруху то двоих младенцев поднимать.
Решила бабушка Таня с окна выброситься, боялась, что сама не сможет. Как детей кормить, сама то последний месяц вместо еды всё махорку курила. Нянечки еле оттащили от окна, истерика у неё была жуткая.
А дед, между прочим, в соседней палате лежал. Он когда от радости скакал к ней на одной ноге на второй этаж, упал и вторую ногу сломал. Бабушке сказать боялись, чтоб молоко не пропало.