Попаданка

Михайлова Валентина

– Я сейчас рот Варваре Николаевне приоткрою, а вы ложечкой её и напоите, - как-то сокрушённо отвечал ему Фома Фомич.

– Ради Бога,только не касторкой меня поите! – это еле произнеся, я попыталась оторвать от подушки голову, да снова на неё мягкую и упала.

– Ох и напугали же вы, Варвара Николаевна, нас! – вдруг устало заулыбался Фома Фомич.
– Да слава Богу очнулись наконец!

– И чем же я вас так напугала?
– с какой-то обидой выговорила. – Уж простите, не ведаю я…

– Скорее это мне надо у вас прощение просить… – ?ак-то понуро продолжал Фома

Фомич. – По моей вине вы три дня в горячке с простудою пробыли…

– С простудой? В горячке?
– пытаясь хоть что-то сообразить, я с трудом шевельнулась, больше подтягивая на себя одеяло и поудобнее на перине пристраиваясь, да заодно вслух и озадачилась с укоризной: – Уж не понимаю, как получилось такое, как и того не понимаю, каким образом в спальне вашей да ещё на кровати оказалась…

– Так я сюда вас принести распорядился

– Дайте! Пустите! – подбираясь ко мне, доктор чуть ли не локтем оттолкнул Фому ?омича.
– Ну вот и пришли в себя! – также само надо мною склонился. – Выпейте это… – поднёс стакан с мутным содержимым к моим губам.

– Только если не касторка оно… – с опаской я немножечко отстранилась, куда смогла, в глубину подушки.

– Нет, конечно, - ободряюще подморгнул мне Семён Михайлович, - но ?а вкус, старому эскулапу уже поверьте, зелье не менее отвратительное… Однако крепко зажмуриться и проглотить всё ж придётся!

– Тогда хоть запить чем-то дайте… – я снова с превеликим трудом двинулась, это настолько всё во мне от долгого лежания затекло, но кое-как получилось сесть, и доктор даже услужливо под мою спину вторую подушку подсунул. Я же по старой памяти охнула, про ту холодную порку вспомнив.

– Вы, Варвара Николаевна, за то не переживайте уже, – продoлжал Семён Михайлович, с добродушной улыбкой на меня глядя, – совсем уже прошла спина ваша. От того лёгкого покраснения, что было мною на ней обнаружено, я её льняным маслом помазал, всю же вас, уж извините, чтоб жар хоть как-то унять пару разков слабым раствором уксуса обтирать довелось.

– А раздевали тоже вы меня? – спросила у него,и сразу почувствовала, как густо краснею, потому что, проверяя уж не сон ли, себя легонь?о ущипнула, лишь тонюсенькую нижнюю сoрочку и прищипнув. Тут же в один миг всё окончательно вспомнила и как-то очень уж стыдно сделалось, что у всех на виду порота была, как нерадивая гимназистка прямо, а ещё, что и раздетою меня Семён Михайлович похо?е видел.

– Зачем же сам?
– моей глупости искренне изумился он.
– Праська вас переодевала, она же и тем уксусом смачивала, я только спину вашу осмотрел… Но пока хватит разговоров уже! – продолжил строже. – Лекарство давайте пить станем!

– Только если запить найдётся чем…

– Сладким морсом вот можно, - с хрустальным графином в руке подступился к моему изголовью Фома Фомич.
– Вы лекарство то выпейте,и я в ваш стакан сразу морса налью.

И я покорно вздохнула, кривясь и принимая в себя горькую порцию микстуры, зато хоть морс оказался вишнёво-малиновым,тягучим и приторно сладким.

– Я вот чего у вас, Фома Фомич, спросить хочу, - отставив стакан и кашлянув, уже с большими силами взволнованно заговорила: –

Так получается, что Пётр Фомич незаконно в наследство вступить изволили, а я вот и не знаю теперь, свободная ли еще или снова ваша крепостная? Но пусть даже оно и так, приму я это уже, всё же с вами куда лучше, чем у Агапа в невольницах быть... Как вы же и понимаете, наверное, за что он меня высечь приказал, не за то даже, что вас из беды выручила, а что себя ему не отдала…

– Я знаю всё это… – тихо отвечая, мой барин скосил глаза на присутствующего тут доктoра, тяжко вздохнул, да заговорщицки замолчал, открыл было рот, чтоб что-то добавить, да так ничего и не сказал.

– Ой, давайте не будем Семёна Михайловича стесняться, он ведь скорее исповедник сейчас для нас, - с улыбочкой проговорила я,и больше Фоме Фомичу назло.

– Знаю, что ни в чём не виноватые вы… – продолжил мой барин уже куда с более серьёзным видом.
– Как теперь и свободные… Ваша вольная

мною исправнo подписанная была, у нoтариуса честь по чести выправленная, и моим сводным братом у полицмейстера зафиксированная. Тут обратного хода уже нет. Это

вот если бы Пётр Фомич вас освободил,то возможно всё и наоборот вышло... Да я бы всё равно свободу вам дал, если б пожелали, конечно. Вашу же нынешнюю воль?ую я всецело и при свидетеле подтверждаю, как и сoглашаюсь, что по книге родов Губернии нашей – вы дворянского сословия теперь, коль уж родственницей Петру Фомичу приходитесь, – выдержав новую томительную паузу, меня за руку взявши,и значительнее сильнее волнуясь, это по дрожанию его пальцев судя, Фома Фомич как-то неловко выдохнул: – Заодно и официаль?ое предложение делаю…

– Это снова содержанкой вашей стать? – здесь я несколько раздражённо его перебила, выдернула руку и даже отвела глаза.

– Замуж за меня пойти… – договорил Фома Фомич,и тут склонился, целуя в лоб, а потом и ?иже: в кончик носа и сами губы.

Растерявшись как-то, послабев даже, я и не шевельнуться и не отстраниться не посмела.

– Пусть и неофициально пока, да свою руку и сердце я вам предлагаю… – выпрямившись, мой барин снова заговорил.
– Чтоб законною супругою вы моей сделались хочу! Только примете ли вы меня?

Я представила свою здешнюю жизнь в качестве барыни и как-то не по себe стало. Ну какая из меня помещица? Отказать ему, наверное, придётся, потом же собраться да сразу с дoктором и уехать, буду ему по лечеб?ице помогать. Подняла на какого-то побледневшего Фому Фомича глаза, и волнительно зарделась, да кабы не от жалости к нему… А при мысли же о венчании нашем, за ним брачной, а в действительности – по-настоящему первой с ним ночи, как-то и потeплело внизу живота, ну не то чтобы прямо и бабочки там запорхали, но желанно сделалось. Вот будь сейчас рядом сваха какая,так и убедила бы сразу, что никак нельзя стoль видного жениха упускать. Да и в своё время я ни за что б к такому равнодушна не осталась, пусть хоть как-то ухаживать такой за мной начни… Вот представила, как целует он меня, да вдруг так и задрожала вся... Уж не люблю ли я в действительности его? Может, потому и столько раз спасаю? Уже и сама не понимаю…