Попадают по-разному
Шрифт:
Кавалькада Аренкерта. В общем, я разобрался, кто он такой. Довольно крупный феодал уровня нашего удельного князя или европейского герцога, хотя по антуражу уместнее аналогия с японским дайме. Недостаточно влиятельный, чтобы действовать самостоятельно, но достаточно сильный, чтобы Дина и Безглазый вели с ним переговоры, рассчитывая переманить на свою сторону.
Сам он больше всего хотел выкрутиться из войны с наименьшими потерями. Прошлые года ему было легче - бои шли далеко от его земель. Можно было юлить. В этом году всё пошло не так. В поход он всё-таки выступил, продолжая вести оживленную переписку
В день битвы у него в одном шатре сидели посланцы Дины, в другом - Безглазого. Аренкерт метался между ними, попутно слушая доклады своих разведчиков. Он колебался. Центр Дины отбивал все атаки, кавалерия Херенокта и Линка сцепились намертво. Введи он в бой свои войска - они бы могли стать той гирей, что склонит чашу весов в пользу одной из сторон. Но он предпочёл выжидать.
Решился он, только когда донесли, что флаг Безглазого пал. Аренкерт объявил пленными находившихся у него офицеров Безглазого. Связал их и выдал сидевшим в соседнем шатре офицерам Дины. Не забыв при этом поднять флаг с гремучником.
Понять его где-то и можно было. Но иметь под боком такого союзника может быть чревато. Однако, Дина сейчас тоже не в том состоянии, чтобы позволить себе разорение ещё нескольких провинций. И она, и Аренкерт это прекрасно понимают.
Одет столь же пышно, как и все остальные. Даже шлем с рогами, только на этот раз лакированными чёрными.
Его офицеры выглядят столь же пышно, как и наши.
Так, а это что за типы в серых и чёрных балахонах? Связанные. Под охраной солдат. Чем-то напоминают попов да монахов нашего мира. Неужто религиозные фанатики из нашего мира ещё и сюда пролезли? Будто грэдам мало своих проблем...
Аренкерт спешивается. Нарочито медленно подходит у Дине. Неторопливо расстёгивает шлем. Также медленно снимает. К нему подбегает молодой воин, совсем ещё мальчишка. С поклоном берёт шлем.
До меня только сейчас доходит, что это какой-то ритуал.
– Командующий Северо-Западной армией приветствует облечённого Императорским доверием Верховного.
Я чуть не упал от титула Дины.
Она молча поднимает сжатый кулак. Тут же двое воинов приносят и ставят пред ней такой же складной табурет. Аренкерт так же молча садится.
– В качестве заверения в моей верности Его Величеству и лично Вам могу ли представить доказательства этой верности.
Дина точно также поднимает кулак.
Аренкерт поворачивается к своим. Те грубо стаскивают с коней связанных и пиная древками копий, гонят вперёд.
Дина чуть шевельнулась. Только чуть. Мне стало как-то жутковато. Интересно, каково тем, кто её лицо видит. Кэретта тоже напряглась. Дина-младшая кладёт руку на меч. Я приглядываюсь к связанным. Вроде, крестов нет, хоть это радует, местного разлива фанатики.
– Вот, Верховный. Один из верховных жрецов нового бога...- воины выталкивают из толпы высокого человека в синей рясе. Сшибают с ног, - и уцелевшие члены его свиты. Всё бывшее при них так же будет передано тебе.
Дина резко встает, уронив табурет. Чуть не падает, ступив на больную ногу. Всё-таки выпрямляется и хромая направляется к жрецу.
У того длинные всклокоченные седые волосы. Типичный взгляд фанатика. Или безумца. Он не стар, лет сорок.
Почему-то становится
– Нелюдь! Порождение тьмы!
Дина молчит. Просто приближается. Краем глаза замечаю, что Кэретта до половины вытаскивает из кобуры пистолет. Мне почему-то страшно. Писал же, как у чёрных Еггтов башню сносит. М-да, тут случай потяжелее, чем вчера с Кэреттой.
Какой-то вой. Человек превращается в пылающий факел. Дина поворачивается в сторону остальных фигур в балахонах. Солдаты Аренкерта сигают в разные стороны. Со стороны кажется, что из пистолета Дины вылетает струя расплавленного металла. Люди вспыхивают. Один за одним. Все. Целиком.
Лошади свиты Аренкерта ржут и бесятся, пытаясь сбросить всадников.
Уже никто не кричит. Тела горят. Дина рухнула на одно колено. Аренкерт сидит вполоборота. На лице ни один мускул не дрогнул.
Телохранители и хирург бросаются к Дине. Но она поднимается сама. Отстраняет солдат. Поворачивается.
Я понял, что значит "посмотреть в лицо смерти".
У Кэретты нервно дёргается щека.
Табурет уже поставлен, как был. Дина тяжело плюхается.
Хорошо, что у меня только зрение стало вновь стопроцентным, а нюха как не было, так и нет. У сгоревшего человека, говорят, очень специфический запах. Хотя и так не выворачивает. Привык видать уже к мертвецам за вчерашний день. Тут-то их десятка три. Там тысячи были. Не мне осуждать кого-либо здесь. Тут их мир, их война, их мораль. Их боль и страдания. Кто я такой, что бы судить их? Участвуй я в нашей Гражданской... Вряд ли бы кто из контры ушел от меня живым. Тогда рубануло клинком "Ты за кого?" Так и здесь. Кто-то, может, и сучий сын. Но он наш сучий сын. Вот и всё. Сделал выбор, на чьей я стороне. Сделал там, сделал и здесь.
Дина глухо говорит.
– Что при них было - пришлёшь главному казначею.
Аренкерт кивает.
Глава 7. Осень. 276 г.
У Динки одно из развлечений - дырки в законах искать. Без разницы - умных или глупых. Находит, и тут же старается что-то сотворить, выглядящее как прямое закона нарушение, но не являющиеся таковым согласно тексту. Сказывается, что мать с раннего детства заставляла законы учить и "Разъяснения" к ним писать. Началам юриспруденции учат нас всех, но Динку-то гоняют гораздо дольше и больше.
Вот и с берегом так же. Крепость покидать нельзя, но берег вроде как в крепости, а вроде как и нет - стены только с трёх сторон. Да и то, стоящие в воде башни при желании оплыть можно. Знаю, в башнях насосы, подающие в крепость воду. Ещё в самой крепости источники есть, и ответвление от городского акведука проложено.
Пристань крепости расположена точно посередине между насосными башнями. Ворота защищены двумя башнями, и естественно, закрыты.
На пристани - три крана. Два работы самой Чёрной Змеи, и один - её младшей дочери. Госпожа словно хотела показать, ничем она матери не уступает, хотя кран тут, по-моему, не очень-то и нужен. Он вполне рабочий. Все могут разное говорить, но я-то знаю - Госпожа очень много умеет того, что не может делать никто. Но очень много из сделанного матерью даже воспроизвести не может. И сильно из-за этого переживает.