Попадос и два ствола
Шрифт:
— Как зовут?
— Матвей.
— С кем ты сюда попал?
Тишина. Этот вопрос он решает проигнорировать.
— С кем попал сюда, спрашиваю?
Упрямо сжав губы, пленник молчит, как партизан на допросе.
Не хочет подельников сдавать.
Ладно.
Прошу Марго отойти в сторонку. А то еще снова начнет во мне рептилию видеть.
Девушка корчит недовольную рожицу, но послушно выбирается из оврага и отходит куда-то в сторону.
Негромко обрисовываю потенциальной жертве наше с ней невеселое и близкое
— Я тебя уговаривать не стану, Матвей. Бить тоже. Просто, прямо сейчас, начну пальцы по фалангам отрезать, а в перерывах, член железякой прижигать — и не остановлюсь, пока ты мне все не расскажешь. Ну а потом, извини, он тебе без надобности будет. В двадцать-то лет… Обидно… Разве что поссать сможешь. И то — через мучения.
Замолкаю, предоставив ему время — в полной мере оценить перспективы дальнейшего ущербного существования.
Хмыкнув, добавляю:
— Ну, а если это тебя не проймет, в чем я сомневаюсь — то выколю глаза и брошу здесь связанного. И учти, дружище — я сейчас не шучу. Не до веселья мне. Именно так все и сделаю… Ну, что — мне разводить костер или без пыток поговорим?
Пленник внимательно смотрит мне в лицо, пытаясь понять — насколько серьезны мои намерения и реальны ли озвученные угрозы…
— А как тебя самого-то звать, — с усилием дернув кадыком, спрашивает пленный.
— Кот.
— Лады. Кот, ты скажи просто — чего хочешь? Чего тебе моя повязка и кто со мной?
— Хорошо, — киваю я, — Люди с такими же повязками, как на тебе — пару недель назад заходили к нам в лагерь. Их было двое — мужик и беременная женщина. Чаю попили и дальше пошли. Ничего особенного. А шесть дней назад — они снова объявились. С ними было еще четверо мужчин. Они напали на моих близких и похитили мою женщину… Я желаю знать: кто это и где мне их искать? Теперь понятно?
Я буквально впиваюсь взглядом в лицо парня, стараясь отследить все его эмоции.
Он ненадолго задумывается и после паузы спрашивает:
— Где ваш лагерь?
— На востоке. У озера. В паре дней пути отсюда.
— Дай воды, — просит Матвей и взглядом спросив разрешения, поерзав, относительно комфортно усаживается на траве.
Гуманно даю пленнику напиться и снова возвращаюсь к вопросам:
— Кто вы, вообще, такие? Сколько вас всего? Зачем им понадобилась моя девушка?
В последней фразе я сознательно употребляю: «им», а не «вам», психологически дистанцируя пленного от членов его сообщества. Возможно, так ему проще язык развязать будет.
Добавляю в глаза и голос дополнительного миролюбия:
— Послушай меня, Матвей — жизни твоих товарищей мне не нужны. К счастью, крови они не пролили — мои все целы. Если она жива — я не стану начинать войну. Я просто хочу забрать назад то, что они у меня украли.
«Ну, говори же, по хорошему, сука! — прошу пленника про себя, — Каким бы ты упертым не был, я тебе, один хрен — язык развяжу! Не мытьем, так катаньем.
Ты
Только ведь поздно будет — новые пальцы и яйца у тебя второй раз не отрастут. Думай, сука, думай! И не заставляй меня мясником быть. Не люблю я этого дела. Могу при необходимости исполнить, конечно, но не люблю».
— Я ничего не знаю о твоей женщине! — решается продолжить разговор парень, — Я уже вторую неделю, как в дороге.
— Но ведь — эти люди тебе знакомы, так?
— Да. Это мои братья и сестры, — кивает он.
— Сколько вас здесь?
— Двенадцать, — шумно выдохнув, отвечает Матвей, после еще более очевидной внутренней борьбы
— Двенадцать? — озадаченно чешу заросшую, колючую челюсть, — И все: братья и сестры?
— Не по крови — по вере, — с заметным воодушевлением поясняет пленник, — Мы и на Земле общиной жили… Под Красноярском, — зачем-то уточняет он.
Тьфу ты, гадство какое! Говорил же — сектанутые шизоиды!
— Про вашу веру мы после поговорим, — хмыкаю я. — Сколько там мужиков?
— Семеро. Без меня — шестеро.
Многовато будет, сука! Ну, ничего!
А, вообще — я в шоке! Эти раздварасы-устроители еще и такие, придурошные «ячейки общества» здесь культивировать решили!
Я худею с этого цирка!
— Давай пофантазируем, — предлагаю я, — Если это сделали твои братья — то зачем? На хера им баб к себе насильно тащить? Сперма в уши бьет?
— У нас мало женщин, а парни, в основном, молодые. Они растут и становятся мужчинами. А мужчинам нужны жены…
— Вот прямо: «жены»? Во множественном числе, да? — переспрашиваю я.
— Да. Мужчина может иметь не одну жену, а столько — сколько способен прокормить и защитить, — тоном проповедника, излагает мне основы своей веры Матвей.
— Да вы прямо мормоны* какие-то! — не могу удержаться я.
— Нам нужны женщины. Молодые и здоровые, духовно и физически. Чтобы рожать праведников, которые спасут всех остальных и укажут им путь, когда придет время, — с новыми и явно не своими интонациями, продолжает вещать парень.
— Стоп! Кто там у вас за главного?
— Отец! — торжественно произносит пленный, чуть ли не с придыханием, — Он дал нам пищу, надежду и свет, позво…
— Твой отец? — не сразу просекаю я.
— Он — отец всем нам, — поясняет Матвей, — Почти все мы, когда-то лишились родителей, а Родослав дал нам отцовскую любовь и…
— Ты детдомовский, что ли?
— И я, и многие из братьев и сестер, — кивает он, — Почти все! А Родослав…
— А у отца вашего — сколько жен?
— Три, — с гордостью озвучивает Матвей.
О как! А неплохо устроился их гуру!
Запудрил мозги молодым щенятам из приюта и кайфует себе!
Стопроцентно балдеет на солнышке, пес блудливый, а его пехота в поле рыскает!