Попал
Шрифт:
— Ниче! Теперь не заплутаем. Отыщем твою Аптазу, летна боль.
После того как кони были ухожены, ужин съеден, Архипка вдруг пристал ко мне с расспросами:
— Немтырь! Расскажи про самолеты.
— Рассказывал уже и картинки рисовал. Что тебе еще-то.
— Я вот про них все думаю, а понять не могу. — Чешет затылок Архипка, видно зацепила пацана эта тема. Мне разговаривать неохота и я лениво спрашиваю:
— Что тебе непонятно?
— Ну это, почему он летит-то, ведь крыльями не машет. Вон птица, когда летит крыльями махать должна. А у самолета, что ты рисовал еще и крылья двойные. Такими
Я натурально прибалдел. Биплан тогда рисовал, прикидывал, как сделать первый самолет и не гробануться на нем. Читал где-то, что «кукурузник» был очень надежной машиной, мог сесть с выключенным двигателем. Ну и крылья между собой можно укрепить стойками да растяжками. При нынешних технологиях и материалах однокрылая конструкция, мне доверия совсем не внушала. Сложатся крылышки и «пишите письма»! А оно вон как. Выходит Архипка морщил мозг и напрягал извилины и ни как понять не мог, за счет чего же я собираюсь летать. Дед тоже не остался равнодушен, заинтересованно посматривает.
— Птицы не всегда машут крыльями когда летают. Орла возьми, который в высоких горах живет. Он со скалы прыгает, летит и крыльями не машет. Если найдет восходящий поток воздуха, может долго так летать.
— Какой такой «восходящий поток»?
— Ты пашню весной в жаркий день видел?
— Ну видел.
— А видел марево над пашней? Вот это и есть восходящий поток. Вспаханное поле черное, его солнце сильнее нагревает, чем, скажем, лес. Воздух над пашней тоже нагревается и поднимается вверх, ну как дым из трубы. A в горах еще проще. Там ветер в скалы бьет и вверх подымается. Вот тебе и восходящий поток. Орел ищет такой поток. Поднимающийся воздух его в крылья бьет и поднимает еще выше, поэтому он и летает кругами, сил почти не тратя. Ну а самолет взлетает и летит с помощью воздушного винта. Вот такого.
Я вытащил нож, быстро выстругал из ветки винт и показал его Архипке. Потом проковырял в центре винта дырочку, вбил туда небольшой прутик и крутанул в ладонях. Немудрящая конструкция взлетела метра на три вверх и упала рядом с костром. Архипка схватил игрушку со словами:
— Дай-ка мне! — Стал запускать винт в небо. Игрался, пока не обломил прутик. Но и потом винт не выбросил, а спрятал его в карман куртки.
Я смотрел на него и матерился. Блин ну почему я такой тупой. Ведь это же почти готовая игрушка, которая будет наверняка иметь спрос. Достаточно сделать полую ручку, куда вставить ножку винта и раскручивать его с помощью веревочки. Нормально отбалансированый винт будет взлетать высоко. Подать идею Жабину, пусть организует мастерскую. При самой примитивной механизации два три человека наделают таких игрушек дофига и больше. Правда если будет спрос, то ушлые конкуренты быстро перехватят идею и завалят рынок подобной ерундой. Ну так надо выбрасывать на продажу новинки достаточно большими партиями и расширять географию. Ладно, надо все это обдумать на свежую голову. А пока отбой, завтра вставать рано, будем искать речку по имени «Аптаза».
На следующий день двигаемся не спеша. И вновь станавливаемся возле каждого ручья впадающего в речку Кичи. Останавливаемся и пытаемся определиться. Но все не то. Ближе к полудню доехали до небольшой но и не слишком маленькой речки. Я пытался разглядеть в окружаемом пейзаже старика с бородой,
— Немтырь! Иди сюда. — Я подошел. — Смотри вон туда. — указал пальцем Архипка. — Видишь?
Я посмотрел в указанном направлении. Потом прошел в одну сторону, в другую и, как говорится, пазл сложился. Доехали!
— Молодец Архипка! — ткнул кулаком в бок друга и мы запрыгали от избытка чувств.
— Эта что ли твоя Аптаза? — Дед с ухмылкой смотрел на нас.
— Она, тятя! Давай перебираться на ту сторону.
— Погодь, летна боль! Не мельтеши. Речка, в этом месте хоть и узкая, но глубокая. Брод искать надо. Поедем вперед, а если вблизи не найдем то назад на версты полторы вернемся. Видел я там брод.
С дедом спорить себе дороже. Проехали вперед почти до следующего распадка и, наконец, вот он брод. Перебрались на другой берег и по нему вернулись снова к «Аптазе». Пришлось и ее переходить. На левый берег перебираться, поскольку хорошо помнил, что заброшенный прииск был на левом берегу речки моего, (или не моего, а тогда чьего?) детства. Да и не проехать было по правому берегу, пешком хрен пройдешь, а не то, что с лошадьми. Весь склон был завален упавшими деревьями с проросшими сквозь завалы кустами и молодыми деревцами. За то левый берег был более менее чист и вполне проходим.
Проехали вверх по течению километра три до ручья, который впадал в «Аптазу». Следов, какой либо человеческой деятельности, не обнаружили. Слава богу, мы здесь первые. Вспомнил, что прииск был ниже ручья метров на триста. Сказал об этом деду. Тот покрутил головой, осматриваясь, и согласился вернуться немного назад. Найдя подходящее место, стали устраиваться на ночь.
Глава пятнадцатая
На следующий день подскочили с Архипкой ни свет ни заря, готовые рыть землю и искать золото. Но после завтрака дед загасил наш порыв:
— Пилу возьмите и вон от той валежины отпилите вот таких две чурки. — Он топором обрубил ветку длиной сантиметров восемьдесят и вручил мне в качестве мерительного инструмента.
Делать нечего, пришлось нам тащиться к вывороченному ветром кедру и пилить. Дед стал вырубать ручки для лопат, кайла и тяпок. Когда мы, пыхтя и ругаясь, прикатили первую чурку, лопаты и прочий инструмент, белели свеже очищенными крепкими ручками.
— Молодцы, летна боль! Давайте еще одну отпилите.
Мы вернулись пилить, а дед снова застучал топором. Пока мы пилили кедр, дед успел из чурки вырубить контур старательского лотка. Закончив работу и подкатив еще одну чурку мы сели передохнуть:
— Никак запыхались, летна боль. Нечего рассиживаться. Архипка топор бери и вырубай вторую заготовку. А ты Ляксей, вон там где я отметил, яму-шурф начинай копать.
Ну, копать так копать. Я взял лопату пошел рыть первый шурф. Снял аккуратно довольно толстый дерновый слой и отнес в сторону. Вдруг закапывать яму придется, вот и замаскируем. Под дерновым слоем, почти на лопату был чернозем, а потом пошла глина с песком и мелкими камешками. Видимо, в незапамятные времена здесь было русло реки, которое постепенно смещалось на восток, пока не уперлась в каменный склон.