Поперека

Солнцев Роман

– “Скорая”!.. “Скорая”??? – Она завопила в телефон, как привокзальная пацанка, с какими-то блатными даже интонациями: – Сарочно сюда!.. Или вам больше не работать в медицине! А вы вон отсюда!.. – Увидев красный огонек работающей телекамеры, она схватила стул и погнала журналистов из комнаты. – Суки папарацные!

– Наталья... – прошептал Поперека.

– Что?! Это я, Соня! Соня!.. – рыдала его университетская

подруга.

– Спасибо... Наталье позвони...

– Ах, да, да...

К счастью, жена оказалась дома.

– Сейчас, приедет... – заламывая руки, стояла над Поперекой толстенькая Соня. По щекам ее текли синие струйки. – Ах, милый мой, милый!.. Ах, зачем я тебе изменила?! Я бы тебя спасла! Я бы тебя за ремешочек держала!

В помещение вошел рослый, грузный мужчина в кожаном пальто, в кожаной кепке, с властным лицом.

– Что тут происходит? Домой едем?

– Петра убили!.. – завопила Соня. – В лифте!.. не видишь, убили!.. Вы все ногтя его не стоите! И ты тоже! Уходи!.. Петенька, ты слышишь меня?.. Он умирает! Где же эта “скорая”??? Их надо всех уволить!.. Петенька!.. Да скомандуйте же вы, Владимир Николаевич!

Вбежала Наталья, следом за ней быстрыми шагами вошли врач “скорой помощи” и санитары с носилками.

– Ко мне, в академовскую... – скомандовала Наталья. – Там уже готовятся к операции. Софья, спасибо.

Петр Платонович то приходил в себя, то терял сознание. Очнулся на мгновение уже под лампой, в ослепительной операционной, над ним – сам главврач, хирург Сергей Сергеевич, не смотря на белую маску, его глаза Поперека узнал. Наверное, все будет нормально.

..........................................................................................

Потом объяснят, почему не сразу приехала “Скорая”. Горело огромное общежитие химзавода, пожар начался снизу, с дискотеки, и по деревянным старым перекрытиям, по новым пластиковым панелям – недавно ремонтировали – пламя мигом охватило весь четырехэтажный дом... молодые люди прыгали из окон... многие побоялись, сгорели... Пожар тушили с десяти пожарных машин, возле общежития скопилось не меньше санитарных “соболей”...

...........................................................................................

Раненый пришел в себя, он был слаб, жар выедал ему внутренности, и Петр Платонович понимал: ранение оказалось страшным.

Он прекрасно видел, как все время плачет Наталья, как в дверях стоят сам главврач, Соня и Люся маячат в белых халатах. Вот пришел сын, и все оставили его с отцом.

“Вот так и бывает... так и в кино показывают, – подумал Поперека. – А что делать? Наверное, хана”.

– Если умру... – прошелестел Петр Платонович, – ты знай... ты мое продолжение... Если честно: я не спас огород от урановой грязи. Мы сгорим, истлеем через пять-семь лет. Прости. Мне не верит никто, кроме двух-трех микрочастиц, которые живут микросекунды... Первый раз – не последний... и еще руки дрожали... Съела тебя, скушала провинция, как свинья поросенка. Так говорил поэт Блок. Стал как все: жалкий и тщеславный. Раскрылся, раскрылся, как краб, которого небрежно перевернули носком ботинка...

И что-то еще бормотал Поперека, теряя сознание и приходя в себя.

Пришел Рабин.

– Петр Платонович, я спросить по работе...

“Понятно, понятно... хотят внушить, что выкарабкаюсь”.

– Потом... – с трудом раздвинул губы Поперека. – Когда меня разыграли, ну, ты знаешь... могли бы смайлик нарисовать...

– Вася раскаивается... – сказал Рабин. – Совсем уехал из нашего города.

– Напрасно. Хороший инженер. Ну, почему я стал глупый... смайлик мне нужен... смайлик... – И он перевел взгляд на Кирилла, который не плакал, а сумрачно, твердо смотрел на отца. – Не уезжай. Понимаю, и там жизнь. Но тут... сам понимаешь...

Он опять потерял сознание. Когда очнулся, зной прохватывал его. Над ним посвечивала капельница. Рядом, сидела, сгорбившись Наталья.

– Что?.. – прохрипел Поперека. – Душно...

– Дорогой мой... – она взяла его руку и принялась целовать.

– Скоро, да?

– Что?..

– Ты поняла. Скажи... Я должен знать... чтобы тебе сказать...

– Перестань. Мы вместе будем бороться.

– Нет, говори. Когда?.. – голос его был, как шелест камыша. – Ко-огда-а?..

Она пересилила себя.