Поправка-22
Шрифт:
— Не желаю я ради нее рисковать, — заносчиво объявил Аафрей. — Только не передавайте Нетли мои слова. Объясните ему, что у меня назначена встреча с весьма влиятельным членом нашего Студенческого братства.
А важные армейские шишки лет под пятьдесят не выпускали шлюху Нетли из номера, потому что она не желала сказать на их лад слово «сдаюсь».
— Скажи «сдаюсь», — говорили они ей.
— Сдаюсь, — говорила она.
— Да нет, не так. Ты скажи сама, без нашей подсказки.
— Сдаюсь, — говорила она.
— Нет, не понимает.
— Неужели ты не понимаешь? Мы не можем заставить тебя добровольно
— Сдаюсь, — сказала она.
— Да не говори же ты по приказу! Скажи по своей воле.
Она промолчала.
— Прекрасно!
— Великолепно!
— Так-так, начало есть. Ну а теперь скажи «сдаюсь».
— Сдаюсь, — сказала она.
— Ну вот, опять!
— Опять она взялась за свое! Ей на нас наплевать. Ну какая нам радость, когда она говорит «сдаюсь», если ей наплевать, потребовали мы от нее, чтоб она сказала «сдаюсь», или нет?
— Вот-вот, ей определенно наплевать. Скажи «нога».
— Нога.
— Видали? Она на нас плюет. Мы для нее все равно что пешки. Тебе до нас дела нет, верно?
— Сдаюсь, — сказала она.
Ей не было до них дела, а им это было невтерпеж. Каждый раз, как она зевала, они принимались ее злобно трясти. Ей так все обрыдло, что она даже не испугалась их угрозы выбросить ее в окно. Они были важные армейские шишки, а она — усталая, равнодушная и сонная проститутка. Ей пришлось работать двадцать четыре часа подряд и очень хотелось, чтоб ее отпустили вместе с двумя другими проститутками, которые отработали свое и ушли. Она не понимала, почему им хочется, чтоб она смеялась, когда смеются они, и получала удовольствие, доставляя удовольствие им. Ее все это очень удивляло и казалось до омерзения скучным.
Она не понимала, чего от нее хотят. Всякий раз, как она клевала носом, непроизвольно закрыв глаза, они трясли ее и требовали сказать «сдаюсь». А когда она говорила «сдаюсь», раздраженно пугались. Ей бы хоть понять, на кой им ее «сдаюсь», думала она, устало и сутуло сидя на тахте. Ее одежда валялась беспорядочной грудой в углу комнаты на полу, а сама она с огромным трудом таращила смыкающиеся от недосыпа глаза и тупо гадала, сколько еще времени эти голые люди будут суетиться вокруг нее в элегантном гостиничном номере из нескольких комнат, призывая сказать «сдаюсь», — сидела покорная и равнодушная, пока давняя подружка Орра не привела вечером ей на помощь спасательную команду, состоящую из Нетли, Йоссариана, Дэнбара и Обжоры Джо, которые столь пылко ее обнимали, что она чуть не задохнулась по дороге в жарких объятиях упившихся спасателей от собственного хихиканья.
…С трудом оторвав Йоссариана от их проводницы, Нетли втолкнул его в голубую гостиную, где Дэнбар выбрасывал все, что попадалось ему под руку, в окно, а Доббз крушил мебель тяжелой подставкой для пепельницы — металлическим трехногим прутом. Внезапно дверь, ведущая во внутренние комнаты, распахнулась, и перед спасателями предстал голый человек со смущенно розовеющим аппендицитным шрамом на животе. Сразу же ощутив свою смехотворную нелепость при нескольких офицерах в полной форме, но без знаков различия — на них были кожаные пилотские куртки, — он тем не менее начальственно
— Это что это тут такое творится?
— А ноги-то у тебя грязные, — сообщил ему Дэнбар.
Голый человек прикрыл ладонями срам и поспешно скрылся за дверью. Дэнбар, Доббз и Обжора Джо с новой энергией принялись выбрасывать все, что попадалось им под руки, в окно, радостно ухая от молодецки разгулявшихся сил. Когда они повыбрасывали всю одежду, валявшуюся на виду, и подступили к платяному шкафу, дверь, ведущая во внутренние комнаты, распахнулась опять, и на пороге возник царственно представительный от шеи и выше, но тоже голый и босоногий человек.
— Это что за безобразие? — гаркнул он. — Немедленно прекратить!
— А ноги-то у тебя грязные, — сообщил ему Дэнбар.
Человек прикрыл ладонями срам и торопливо ретировался.
Нетли двинулся вслед за ним, но дорогу ему преградил предыдущий голый человек: он выскочил в гостиную, тяжко топоча босыми пятками и загораживаясь подушкой, будто исполняющая стриптиз танцовщица с плохо надутым воздушным шаром.
— Эй, вы, — взбешенно прорычал он. — А-а-а-тставить!
— Эй, вы, — отозвался Дэнбар. — А-а-а-тставить!
— Это я говорю «отставить»! — утвердил себя командиром голый человек.
— Это я говорю «отставить», — отозвался Дэнбар.
— Вы что — намеренно повторяете мои приказы? — раздражительно притопывая пятками, но быстро теряя начальственную спесь, вопросил голый человек и закрылся подушкой, словно стриптизница — полуспущенным шаром.
— Вы что — намеренно повторяете мои приказы? — отозвался Дэнбар.
— Да я сейчас дух из тебя повыбью! — Стриптизник поднял кулак.
— Да я сейчас дух из тебя повыбью, — холодно отозвался Дэнбар. — Ты германский шпион и будешь расстрелян.
— Я германский шпион? Я полковник американской армии!
— А по-моему, ты вислобрюхий голяк с подушкой, — сообщил ему Дэнбар. — Где, интересно, твоя форма, если ты американский полковник?
— Вы только что выбросили ее в окно.
— Значит, так, парни, — сказал Дэнбар. — Арестуйте этого придурочного ублюдка. Выведите его на улицу и заприте в полицейском участке, а ключ выбросьте куда глаза глядят. Ясно?
— Вы что — спятили? — испуганно выкрикнул голый полковник. — Где ваши знаки различия?.. Эй! Ты куда?
Однако он спохватился слишком поздно, и Нетли, который внезапно увидел в щелку приоткрытой двери свою сидящую на тахте возлюбленную, молниеносно проскочил за его спиной в соседнюю комнату. Остальные спасатели повалили следом. Они оказались перед толпой важных армейских шишек в чем мать родила. Обжора Джо, лиловея от истерического хохота, стал показывать на каждого из них трясущимся пальцем и бить то в ладоши, то ладонями себя по бокам. Два особенно мясистых человека угрожающе двинулись вперед, но сразу же остановились, приметив тусклый блеск угрюмой враждебности в глазах у Дэнбара и Доббза, который к тому же по-прежнему сжимал, словно двуручный мяч, металлический прут в обеих руках. Нетли торопливо присел возле своей возлюбленной. Несколько секунд она смотрела на него, не узнавая. Потом обессиленно улыбнулась, глаза у нее закрылись, и она уронила голову ему на плечо. Его обуял безумный восторг — до этого мгновения она никогда ему не улыбалась.