Поправка номер тридцать семь

Бекенская Юлия

Вдруг обострилось стремление людей быть собой. Недовольство вскипело и приняло гротескные формы. Каждый желал отличаться и отстаивал это право с оружием в руках.

Кровавый слоган: «Ты — это не все!» — унес тысячи жизней. Мирные и безобидные хобби вдруг обрели энергию революционного движения. Бунт филателистов. Кровавая месса ботаников. Шабаш домохозяек.

А когда поднялась Армия Обывателей — гетеросексуальных мясоедов, любителей пива, зрелищ и табака — стало понятно, что Город либо сожрет себя изнутри, либо из хаоса родится новый

порядок.

Тогда и появилось Министерство — на обломках управы, среди горящих стен, разбитых витрин и перевернутых экипажей и сказало — хватит!

На развалинах, в чудом уцелевшем здании Университета поднялся министерский флаг: пятиметровое прозрачное полотнище, символизирующее чистоту помыслов и право каждого быть собой. И Министерство поклялось пеплом, оставленным от города, это право беречь.

Многим, не желавшим подчиниться, выписывали тогда командировки за черту.

Но сейчас? Когда давно позабыты распри, а мелкие преступления отрабатываются заранее, по строгому графику, реализуя законное право граждан на хулиганство, командировка за черту была из ряда вон выходящим событием.

И я так и сказал об этом Мирре.

— Это правда, Константин. Мне сегодня прислали с курьером его лицо, — она произнесла это совсем обыденно.

У меня вспотели руки. Будто в глубинах родовой памяти еще ютились воспоминания о высланных за черту предках. Показалось на секунду, что вернулось время Немирья, когда каждый боялся за близких и за себя.

— Сочувствую, — забормотал я, понятия не имея, что говорить, — но почему? И чем я могу помочь?

— Мне кажется, — ответила она, и руки ее взлетели к горлу, — он хотел предупредить вас о выборке. Отправил письмо…

— Я давно не получал писем, Мирра, — мягко сказал я. — Простите, если возникла двусмысленность, — ритуально извинился на всякий случай.

Она попрощалась и пошла прочь, а я нырнул в тоннель, озадаченный.

Про выборку узнал вчера днем. Меня вызвал шеф. По случаю пятницы на нем было лицо авторской работы, под Моншерата. А может, и самого гения — я не очень в этом разбираюсь. Тонкая золотая чеканка на бронзовом овале, узкие прорези глаз, высокие скулы и доброжелательная, усмешливая линия губ — небожитель на отдыхе. Вообще, босс был консервативен — всю рабочую неделю носил стандартное лицо начальника, в сине-серой офисной гамме, тюнингованное громкой связью и сетевыми очками, и лишь на уик-энд позволял себе шик. Явно после работы собрался в клуб.

— Такие дела, Константин, — сказал он, — на тебя телега пришла из Министерства.

Как-то мы с Сэмом Онищенко долго спорили по поводу этимологии этого выражения. Я считал, что «телега» — вольное сокращение от «телеграммы», а Сэм клялся, что так в старину называли колесные агрегаты.

— В выборку попал, бывает, — объявил босс. — Завтра явишься в департамент. Ничего страшного, но смотри. Корпорацией за тебя деньги вложены. Кадр ты квалифицированный, не подведи уж. Помни, что ты не жалкий

адвокатишко, — среди своих шеф иногда позволял себе вольности. — Ты — мусоргщик!

Корпорация «МусорГщик», которую основали предки моего босса, зародилась почти триста лет назад, когда Город вынужден был перебраться под землю. Вентиляция, переработка отходов по замкнутому циклу, получение дополнительной энергии — работы хватало всем. Последователи тех, кого в старину звали ассенизаторами, золотарями и не очень-то уважали, считая чуть ли ни низшим сословием, теперь обеспечивали чистоту воздуха, очищали город от хлама и пользовались всеобщей любовью. Все это я наизусть знал из комиксов и плакатов, развешенных по стенам нашего учреждения.

Неутомимый Сэм утверждал, что когда-то слово «мусоргщик» писали без «г», а букву эту добавил прадед нашего шефа, в старинной книге найдя тому сакральное обоснование.

За те пять лет, что я работал в корпорации, я поднялся от младшего черпальщика до экоконтролера, а позже перебрался в отдел истории. Платили прилично. А что до многозначительных черепков — моя юность прошла в трущобах Верхних ярусов, и я навидался их столько, что легко мог разбирать и классифицировать те, что попадали к нам в отдел.

Выборка являлась одной из редких обязанностей граждан. Когда Министерство Политкорректности только вставало на ноги, объединенная группа психологов и инженеров разработала систему тестов, чтобы выявлять асоциальных типов, не приспособленных к жизни в новом, толерантном обществе. Тогда в выборку попадали через одного, и не всем удавалось ее пройти. Таким и выписывались командировки за черту.

Сейчас, спустя сотни лет, эта формальность давала людям возможность продемонстрировать преданность Городу. Отказаться я не мог.

— Иди, Костя, — напутствовал босс, — я им характеристику твою направил. Ты уж не подведи!.. — и, поздравив с наступающим праздником, отпустил.

Я ехал в метро, наблюдая вокруг суету. Разносчики флажков, клерки, младенцы с традиционными нимбами над макушкой в сопровождении мамаш — все спешили насладиться праздником. Многие дамы были уже в вечерних лицах, с изысканными узорами, дивно мерцающих внутренним светом. Я смотрел на них с удовольствием. Большинство пассажиров составляли подростки: девочки-куколки, в желтых, по последней моде, локонах, мальчишки — футбольные фанаты, в традиционных бело-оранжевых лицах любимой команды.

Я вышел на Площади Конвенции и присел на скамью. Своды проспекта празднично мерцали огнями. Катили на роликах две девчушки. Старичок кормил крысят на городском газоне. Потоки людей вливались в арки магазинов, кафе и общественных соляриев.

— Ким Константин? — девочки в униформе подкатили ко мне.

— Константин Ким, — подтвердил я.

— Курьерская служба «Дубль» — сказали они хором. — Ваша почта! «Дубль» желает вам приятного вечера!

В толстом конверте лежали счета и газета.