Попса

Коротков Юрий Марксович

Склонившись над ванной под тугой струей воды, она смыла краску с волос, оттерла тени и тушь, расчесалась как раньше.

Уже одетая, она глянула на Влада из коридора и вывела черной аэрозолью на белой стене: «Прощай,

последний герой!»

Она вышла на серую утреннюю улицу. Фанатки, сидевшие на ступеньках подъезда, оглянулись на нее.

— Эта! — сказала толстая деваха, одетая, как Влад, в черную куртку-косуху, кожаные штаны и тяжеленные ботинки.

Они побросали сигареты и окружили Славку.

— Чего надо? — спросила она.

— Ты из какой помойки вылезла, тварь? — подойдя вплотную к ней, процедила толстая. — Ты заслужила? Ты ночи тут сидела? Зимой тут околевала? По гастролям за ним моталась? Нет? А куда ж ты лезешь вперед других, сука?

— Отвали! — Славка хотела пройти, но толстая вдруг ударила ее под дых. Туг же налетели остальные, каждая пыталась дотянуться кулаком до лица, кто-то вцепился в волосы.

Охранник у подъезда с вялым интересом наблюдал за дракой.

Славка подсекла толстую — та рухнула со всего роста на асфальт, но фанаток было больше, они повалили Славку и стали бить ногами. Одна подскользнулась, наступив на гитару, другая пнула в сторону тигренка.

— По морде! По морде

ей! Дай я! — Толстая прорвалась вперед и изо всех сил ударила несколько раз тяжелой платформой, целясь в лицо.

Славка уже не пыталась сопротивляться, лежала, как учил брат, — подогнув колени, закрывая руками голову. Наконец фанатки расступились, тяжело дыша.

Славка медленно поднялась, выплюнула густую тянучую кровь изо рта. Провела ладонью под носом, посмотрела на кровь на пальцах, потом на толстую девку, стоящую перед ней со сжатыми кулаками. Вдруг улыбнулась и вытерла кровь ей об куртку.

— Автограф! — пояснила она.

— Вали отсюда, пока не убили!

Славка подобрала продавленную гитару с переломленным грифом и сумку, обернулась к фанаткам и весело крикнула:

— Меня Славка зовут — запомните! Я еще вернусь!.. А ты, корова, куртку не стирай: через год на стенку повесишь, хвастаться будешь!..

Она шагала по утреннему городу в рваной куртке, заляпанной кровью рубахе, со сломанной гитарой за плечом и чумазым тигренком под мышкой, улыбалась и по-хозяйски деловито поглядывала по сторонам на дома, рекламы и витрины, будто уже прикидывая, что тут следует еще сделать, поправить или поменять местами, чтобы стало еще красивее.