Попутчик, москвич и водитель
Шрифт:
Улица встретила ласковым, почти бархатным, южным ветром, голубым, с редкой проседью, высоким небом и ярким, просто ослепительным солнцем, по которому успел соскучиться сидя в полу тёмной комнате, пропахшей старыми вещами.
– Хорошо то как!
– довольно потянувшись, сказал я всему, что на меня сейчас пялилось.
Тугой кожаный кошелёк, за который с меня доблестные труженики магазина вычли несколько медяков, оттягивал самый большой карман рубахи, несколько монет валялось в соседнем от него, горсть мелких чешуек, которые
– Чего так долго? Замаялись ждать тебя. Я хотел было идти уже за тобой и сделал бы это непременно, не отговори Степан - встретил меня Драп вопросами и претензиями.
– Я ему сказал, что у тебя в таких делах большой опыт и ты сам со всем справишься. Правильно сделал?
– высказав уверенность в моих профессиональных качествах и не обойдясь без очередного вопроса, встрял в разговор дядя.
– Правильно - ответил я ему и тут же предложил Драпу: - Поехали что ли. Не передумал ещё нас к своим заселять?
– Пошёл, собака - сильно стукнув ладонью безобидного осла, прикрикнул Драп и снова спросил меня: - Ну, как сходил?
– Да нормально. Они в начале попытались из меня дурака сделать, общими усилиями, но потом поняли, что со мной такой номер не пройдёт и дали хорошую цену.
– Я же тебе говорил - покровительно посмотрев на местного жителя, сказал Стёпа.
– Так сколько всего получил?
– не обращая на него внимания, задал мне конкретный вопрос Драп.
– Шесть тысяч, с какой то там мелочью - округлил я цифру, выданных мне в скупке денег.
– Шутишь?!
– не поверил напарник.
– А это много?
– следом за ним спросил, плохо разбирающийся в денежных отношениях, Степан.
Хождение по городским улицам города, заставляло моего современника, впервые оказавшегося на них, вертеть головой не меньше, чем это делал я, при знакомстве с нижней частью поселения. Он чуть ли не в окна домов заглядывал, в попытке познать быт местных жителей, благо их незащищённость давала это делать беспрепятственно, и я думаю она же, позволяла лишний раз не напрягаться хозяевам, привыкшим к такой наглости прохожих. Старшего товарища не поучал своими замечаниями, махнул рукой на его бестактное поведение, хотя иногда очень хотелось сказать: "Ну, что же ты делаешь, дядя Стёпа?". Пускай ведёт себя так, как считает нужным и сам во всём разбирается, может быть увидит что то такое, чего мне было не под силу заметить. А он, наверное, в знак благодарности не докучал меня своими заумными вопросами, которые мне и до этого уже порядком надоели.
Всё закончилось с выходом на гору, где солнце светило особо ярко и дышать от жары, и от недостатка кислорода, становилось труднее.
– Не таким я представлял наше будущее - прошептал мне в самое ухо умудрённый опытом прошлой жизни современник, когда мы достигли верхней точки города.
– Ну, а чего ты хотел здесь увидеть? Скажи им спасибо, что они такое смогли
– Да о чём ты говоришь, у нас в саду дома лучше были. Сам взгляни, из чего они у них сделаны!
– Дядя Стёпа, не возмущайся так громко, рядом с нами идёт товарищ, который может не понять твоих возгласов по этому поводу. Он то, как раз считает, что здесь всё очень достойно. Вот, когда спустимся в промышленную зону, возможно и ты с ним согласишься.
– Да бог с ним, может и соглашусь - уже на много тише сказал Степан, - ты мне другое объясни. Должны же были у них сохраниться какие то технологии, книжки там, справочники, специалисты в конце то концов, которые смогли бы восстановить былые достижения науки.
– И техники?
– вставил я реплику.
– Какой техники?
– не понял Стёпа, о чём это я.
– Ты говоришь науки, а я, продолжая фразу, добавляю техники. Сообразил?
– Нет - откровенно признался Степан.
– Плохо. Ты же слесарь какого то там последнего разряда и так до сих пор ничего не понял. Да плевать всем было на твою науку и технику, когда речь шла о том, что нужно сохранить жизнь себе и своим близким. Кто об этом думал, когда выживать надо было в диких условиях. Жили и пользовались тем, что удалось с собой прихватить, а потом, когда стало и оно кончаться, те, кто посильнее и здоровее был, забирали остатки у более слабых. Забыл, что ли, как Сильвио мне аппетит портил своими разговорами про людоедов?
– Ты думаешь так всё и было?
– Уверен. Может потом, лет через сто и спохватился кто то, что надо бы чего то там собрать и сделать, да было уже поздно. Кто что то умел и помнил, померли давно, а кого то так просто зажарили на костре и сожрали, не разобравшись с тем, что он очень умный и грамотный. Нет, тяга к знаниям у людей осталась, как там нам по телеку говорили: - "На генетическом уровне", с этим спорить не стану. Вон взять хотя бы того же Дена, у него знаешь сколько дома книжек стоит?
– Да ну. У Дена?
– не поверил моим словам Степан.
– У него батенька, у него. Ты что же думал, он на столько примитивен, на сколько с первого взгляда кажется? А вот и нет. Но только тяга к знаниям у него больше смахивает на тягу к прекрасному, и я его, извини за тавтологию, прекрасно понимаю. Был бы у меня выбор, чего себе оставить, десяток методичек по торговле бытовой техникой или же сказку про графа Монте-Кристо, догадайся с трёх раз, что бы я себе оставил?
– Дураку понятно, про графа - тихо засмеялся Степан.
– Вот видишь. А они чем хуже нас. Вот все твои справочники и пустили на туалетную бумагу. Может сейчас и кусают локти, и пытаются достать их оттуда, куда двести лет тому назад засунули, но поезд то ушёл давно. Ту ту, сделал он дяде ручкой.
– А читать то они хотя бы умеют?
– задал мне Степан вопрос, ответ на который валялся на самой поверхности.
– Ну раз книжки держат дома, значит умеют. Ты думаешь они у них только из-за красивых картинок на полках стоят?