Попутчик
Шрифт:
— Я помню его, потому что я им часто звонил. Я месяц был в списке ожидающих. Мне нужна была машина, которую надо было бы отогнать в Калифорнию. — Он жадно следил за тем, как капитан набрал номер и нажал кнопку селектора. Из динамика послышались длинные гудки. Что-то щелкнуло, и механический голос автоответчика возвестил:
— «Кар бизнес инкорпорейтед». Компания закрыта на выходные дни. Пожалуйста, позвоните нам в по — не… — капитан щелкнул кнопкой сброса, и голос замолчал.
— Здорово ты придумал, — ухмыльнулся дежурный сержант.
— Ну,
Капитан согласно кивнул и набрал номер. Протяжный гудок вырвался из селектора и поплыл по комнате. Один, второй, третий.
Он сейчас встает с кровати и босыми ногами шлепает на кухню. Он в коридоре, входит в кухню, протягивает руку к телефону.
Щелчком капитан нажал «сброс». Холзи со злостью посмотрел на него.
ОН СПЕЦИАЛЬНО ПОВЕСИЛ ТРУБКУ ТАК БЫСТРО. СПЕЦИАЛЬНО!
— Может, вы недостаточно долго держали? — ядовито спросил он.
ЗДОРОВО БЫЛО БЫ ПЕРЕРЕЗАТЬ ЭТОМУ ПРИДУРКУ ГЛОТКУ.
ТЫ СОГЛАСЕН.
ХОЛЗИ?
Полицейский с удивлением взглянул на него и вдруг почувствовал, как страх, холодный, безотчетный страх охватил его. Вместо темных добрых глаз на него смотрели два оловянных пятна. Жутких, пустых пятна, а под ними ощерился безобразной улыбкой рот. И это перекошенное лицо, восставшая из ада страшная маска, заполнила его душу такой черной безысходной тоской, что захотелось перекреститься. Он взглянул на сержанта, заметил ли тот эту ужасную метаморфозу. Но сержант увлеченно подкручивал что-то в пишущей машинке.
«А вдруг это он? — подумал капитан. — Как хорошо, что мы не сняли с него наручники. У него такие глаза, словно он сейчас вскочит и полоснет тебя по горлу. А может, это мне почудилось?» Он осторожно перевел глаза на арестованного. Там, где секунду назад была кошмарная маска, теперь застыло обычное бледное лицо. «Ты просто устал. Обыкновенное переутомление, вот и мерещится всякая чертовщина». Он протер глаза.
— Я что, похож на убийцу, как Вы думаете? — вдруг раздельно спросил парень.
Капитан кашлянул.
— Я думаю, в этом разберутся люди из Остина — столицы штата. А до этой беседы тебе надо отдохнуть. — Он приоткрыл дверь и добавил:
— Уведите его.
Патрульный, зашедший в кабинет, хлопнул Холзи по плечу.
— Пошли, парень.
Холзи встал и пошел к выходу. Но на пороге какая-то неведомая сила заставила его обернуться и бросить взгляд на капитана. На шее полицейского ясно проступила темная полоса, пересекающая шею от уха до У НЕГО НА ГОРЛЕ РАЗРЕЗ! ЕМУ ПЕРЕРЕЗАЛИ ГОРЛО!!!
Патрульный подтолкнул его к двери, и Холзи вышел в коридор. Полицейский последовал за ним.
Капитан сел и
Он сглотнул и задумчиво сказал:
— Этот парень не убийца. Любой дурак это понимает.
Ему вдруг почудился запах кофе. Слабый приятный аромат стелился по комнате. «Как хочется кофе, — вздохнул он. — Полжизни бы отдал за чашечку крепкого горячего кофе».
Аромат усилился, но теперь к нему примешивался сладковатый запах. Запах, который капитан безошибочно узнавал среди сотен других. Запах крови.
Фотограф усадил Холзи на вращающийся шаткий стул, прикрепив над головой номер.
— Лицом ко мне. Спокойно.
Щелк.
Вспышка в глаза, как отсвет молний ТАМ.
НА ДОРОГЕ, И ТЕМНАЯ ФИГУРА В ДОЖДЕВИКЕ.
С ВЫТЯНУТОЙ ВПЕРЕД РУКОЙ черной дождливой ночью.
— Повернись направо. Замри. — Шелк.
Вспышка. Молния.
КТО ЭТО ТАМ, В УГЛУ?
— Налево. — Щелк. Молния.
МОЛЧАЛИВЫЙ.
ТЕМНЫЙ.
СТРАШНЫЙ.
В ТЕМНОТЕ НЕВОЗМОЖНО РАЗГЛЯДЕТЬ НИЧЕГО, КРОМЕ БЛЕСТЯЩИХ ПУСТЫХ ГЛАЗ!
— Здорово выглядишь, парень! Твоей маме понравятся эти снимки.
— Пошли, — спокойно сказал патрульный. Холзи встал и направился к выходу.
Я В БЕЗОПАСНОСТИ!
ТЕБЕ НЕ ДОСТАТЬ МЕНЯ ЗДЕСЬ! Я НЕ БОЮСЬ ТЕБЯ! ХО-ХО!
Патрульный распахнул лязгнувшую решетчатую дверь, повернулся к Холзи и, отомкнув наручники, процедил:
— И, главное, веди себя как следует.
Холзи шагнул в камеру, и дверь с безумным грохотом захлопнулась за его спиной. Он, присев на откидную деревянную койку, огляделся. Заплеванный, грязный пол да исцарапанные обшарпанные стены, сплошь покрытые надписями и украшенные рисунками, изображающими половой акт в самых разнообразных формах. Холзи некоторое время созерцал эти «произведения тюремного искусства» и читал надписи, наслаждаясь собственной безопасностью. Затем он прилег на койку, забросив руки за голову и бездумно уставившись в серый потолок. Мало-помалу сон сморил его и, укачивая, унес вдаль по течению ярко-оранжевой искрящейся реки.
Дежурный поднял глаза от ощущения, что на него повеяло сырым могильным смрадом. Прямо перед ограждением стоял человек в черном дождевике. Среднего роста, тонкое умное лицо, волевой подбородок. Нормальный человек. Только глаза вот… Неприятные, холодные. Пустые какие-то.
— Что вам угодно? — спросил дежурный.
— Мне-то? — удивленно вскинул брови посетитель. — Да вот, зашел проведать дружка Джеймса Холзи. Думаю, он по мне уже соскучился.
«Что-то не так с этим парнем, — подумал сержант и на всякий случай расстегнул клапан кобуры на поясе. — Может, он не в себе? С приветом? Вон какие глазищи, будто кокаина нанюхался. А может, и правда? В 79-ом один такой пол-участка перестрелял, пока его самого не уложили. Тоже, говорили, нанюхался дряни».