Попутчик
Шрифт:
— Проклятье! Да чтоб тебя, парень! — орал от двери Вальдес.
Как полицейский на задержании, Гекльберри захватил Раша в замок сзади, развернул его и запихнул в открытую дверь вертолета. Прибен перехватил Раша, на помощь подоспел Вальдес, Горан и Гак подсаживали его сзади. Голова Раша была запрокинута, глаза крепко зажмурены, рот широко открыт, и он орал во всю глотку в небо. Прибен и Вальдес втащили Раша внутрь, чуть ли не бросив его прямо на пол. Затем они втащили Горана, Гек следовал прямо за ним и стоял уже на подножке.
Масри поднял вертолет в воздух. И снова без всякого предупреждения. Просто внезапный крутой взлет,
Жуткое сочетание резкого подъема и неумелого спуска застало всех врасплох. Раш покатился по полу и ударился о перегородку, отделяющую кабину пилота. Фальк дернулся вперед, больно ударившись при этом о поручень двери. Горан вообще не удержался. Его вышвырнуло из вертолета, когда тот накренился под углом в сорок пять градусов. Он ударился в Гекльберри, все еще стоявшего на подножке у открытой двери.
Они оба исчезли из виду, падая навзничь.
Масри выровнял вертолет, развернул нос.
Фальк слышал, как Прибен орал на Масри, пытаясь перекричать рев двигателей и ветра:
— Немедленно разворачивайся! Поворачивай и садись! Вниз, ублюдок! Мы должны забрать их!
Хвост вертолета поднялся, нос выровнялся. Резко набирая высоту, Масри на предельной скорости уносил их прочь от двора метеостанции на вершине холма.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Они улетали все дальше, стремительно и неотвратимо.
Машина, похоже, обрела устойчивость и управление. Повреждений, видимо, оказалось больше, чем посчитал Масри, и вертолет сильно трясло, будто они двигались по неровной поверхности или машина совсем отбилась от рук. Вибрация стала такой сильной, что им всем ничего не оставалось, как только крепко держаться. Шум ветра и рев мотора сломили их, заставили сдаться.
Фальк задавал себе вопрос: полет так ужасен только из-за повреждений машины или все-таки Масри сильно преувеличил свои способности управлять вертолетом? Даже при наличии корректирующих систем летательные аппараты с несколькими винтами требуют определенного навыка. Необходима практика, длительные тренировки на симуляторе и сотни летных часов в реальных условиях. У Масри не было ничего, кроме наблюдения за тем, как это делают другие, и общего понимания принципов управления вертолетом.
Масри оставил Гека и Горана на станции. Мысленно Фальк еще видел, как они падают. Почему Масри не повернул назад? Что помешало ему вернуться? Ужас или хладнокровный прагматизм? Или всего лишь понимание, что, запаниковав и не имея достаточного навыка, уже не сможет опять посадить вертолет, если уж поднял его в воздух.
Двигатели издавали зверский шум, прерывисто скрежетали и стучали, особенно задний по правому борту. Фальк попробовал подняться. На губах и подбородке у него была свежая кровь — там, где он ударился о поручень. Он почти не сомневался, что, будь у него такая возможность, он пристрелил бы Масри.
Немного приподнявшись и крепко держась, чтобы хоть как-то противостоять непрекращающейся тряске, Фальк выглянул наружу. Было невероятно холодно. Облака косыми полосами тянулись мимо. Казалось, вертолет находился на высоте в несколько миль, хотя на самом деле высота была всего-то тысячу футов или около того. Он
— Масри! — заорал он, хватаясь для опоры за подголовники передних сидений. — Масри, куда, мать твою, ты летишь? Ты что творишь? Нам на юг надо! На юг, слышишь! А это восток, долбаный ты пилот! Куда ты прешься?
Все усилия Масри сконцентрировал на борьбе с рычагом управления. Повсюду на панели управления горели красные предупреждающие сигналы и вспыхивали желтым сигналы тревоги. Фальк вдруг понял, что, пожалуй, единственное, на что сейчас был способен Масри, — это просто удерживать вертолет в воздухе. Навигация, курс — все это дерьмо уже давно отвергнуто. Несущественно. Оставаться в воздухе — только это имело значение.
— Ты должен развернуться! — кричал Фальк. — Поворачивай! На юг! Юг, слышишь? Масри!
Масри взглянул на него, всего лишь на секунду, на одну-единственную секунду, но этого было достаточно, чтобы до Фалька дошло, что тот потерял способность рассуждать здраво. Масри не реагировал ни на доводы, ни на уговоры. Он даже не слышал Фалька по-настоящему. Его сознание отключилось. На лице остался только налет тупого безумия. Фальк видел перед собой человека, заплывшего далеко за буйки; человека, понявшего, что он взялся за дело, за которое ему никогда не следовало браться, за безнадежное для него дело, которое он никогда не сможет довести его до конца.
Масри отвернулся, возвращаясь к своей битве с рычагом управления.
— На этот раз мы влипли по-крупному, — произнес Фальк.
Задний правый двигатель решил, что хочет умереть первым. Не успел Фальк договорить, как послышался невыносимый металлический стук, словно в контейнер забросили тонну железного лома. Вертолет ужасно затрясся. Фрагменты сломанного несущего винта вырвались из-под каркаса и, будто иглы дикобраза, впились в корпус вертолета. Черный дым, черный с золотистыми искрами, похожий на дорогой шелк, повалил из моторного отсека, оставляя позади машины длинный «хвост».
Завыл сигнал тревоги. Вспышки приборов, предупреждающих об опасной ситуации, складывались в немыслимые узоры. Ужасная вибрация вдруг переросла во что-то намного худшее — в дикое, безудержное неистовство.
Они быстро теряли высоту, планируя вниз в восточном направлении. И снова Фальк сомневался, был ли это замысел Масри или результат неуправляемости вертолета. Холодная горная местность маячила впереди, серая и сырая, с небрежными росчерками молочно-белых облаков. Они пересекли линию шоссе, оставив позади справа Айбёрн Джанкшн и склад горючего. Внизу тянулась дикая, непригодная для обработки местность. Каменистые склоны, травяные луга, заросли дрока, чертополоха и ежевики, бледные рыжины, словно пятно лишайника на валуне. Дальше виднелась лесополоса, а за ней — более густой лес, беспорядочный, припорошенный на гребнях снегом и еще чем-то жирным и крахмальным, словно его отшлифовали. Лес покрывал крутые откосы невысоких гор и обрамлял темные расщелины и узкие горные долины, островерхие ломти скал, на которых, как сетчатый занавес, висел туман, устилая, словно вуалью, сокровенную темноту и потайные ручьи. Казалось, они стремятся к некоему месту назначения, будто подбитый вертолет пробивается к одному из просветов в лесу под ними, ведомый инстинктом или навигационной программой.