Попутный ветер
Шрифт:
Я подумала, что это не очень хорошее начало.
Шай продолжил говорить, и я поняла, что была права.
– Моя тетя не была классной. Папа ненавидел ее. Мама ненавидела ее. Сказала прямо передо мной и Лэном, что она стерва. Моя тетя ненавидела нас, и у нее не было проблем с тем, чтобы дать нам об этом знать. Обожала двух своих дерьмовых сопляков, вела себя со мной и Лэном так, будто мы украли у них последний кусок хлеба и помочились на него, – он наклонил ко мне голову. – Твоя мама была такой, Таб, до того, как Тэк перестал ее трахать.
– Это тоже отстой, – заметила я и закончила, – тоже огромный.
Шай снова ухмыльнулся, и эта ухмылка, как и первая, перед лицом нашей темы, заставила меня почувствовать себя неловко.
– Ты права, детка.
– Я не знаю, что сказать, – ответила я. В смысле, я действительно хотела что-то сказать, но не знала, что именно.
Шай поерзал на стуле, положил ноги под стол и наклонился ко мне, не сводя с меня глаз.
– Тут нечего говорить, Табби. Жизнь – дерьмо! Потерял семью, годы спустя нашел новую семью. Тогда жизнь перестала быть дерьмом.
Он рассказывал о своей жизни, но его точка зрения была ясна.
Моя жизнь была дерьмом. Я потеряла Джейсона. Но когда-нибудь моя жизнь перестанет быть дерьмом.
Он был прав, и Тайра тоже.
Потерять Джейсона, не говоря уже о его возрасте и трех неделях до нашей свадьбы, было отстойно. Настолько большой отстой, что его невозможно было измерить.
Но пройдет время, и, если мне повезет, жизнь перестанет быть отстойной.
Чтобы выразить прозрение, к которому он меня привел, я прошептала.
– Правда?
– Правда, – прошептал он в ответ.
Принесли нашу еду.
Пришло время поесть и вылезти из тяжелого разговора, и я знала, что Шай согласен с этим, потому что стал есть, так что я тоже.
Я ковырялась вилкой в яйцах, когда меня осенило.
Я никогда не должна была сомневаться в том, что выберусь с Шаем, потому что Шай – это «Хаос». Я была «Хаосом». А «Хаос» – это семья.
Так что быть с Шаем правильно, потому что он был семьей.
– Спасибо, что вытащил мою задницу на завтрак, Шай Кейдж, – пробормотала я своим яйцам и запихнула их в рот.
– Рад, что ты вытащила свою задницу, чтобы пойти со мной, Табита Аллен, – пробормотал Шай в ответ.
Я подняла на него взгляд и увидела его невероятно теплые зеленые глаза, улыбающиеся мне.
– Только это... я надеюсь, ты знаешь, что ты оплачиваешь чек, – сообщила я ему, когда прожевала и проглотила еду.
Шай расхохотался.
Это звучало прекрасно.
И снова я делала все правильно, это было хорошо.
Это была семья.
Глава 4
«Поехали!»
Два месяца спустя
Я шла через парковку больницы, набирая кнопки в своем телефоне.
Приложив
– Сладкая.
– Где ты? – рявкнула я.
Тишина. Затем с улыбкой в голосе, на что я мудро решила не обращать внимания, Шай спросил.
– Где ты хочешь, чтобы я был?
– В моем доме на ужине. Через двадцать минут. И мне плевать, каков он на вкус, Шай, ты его съешь, и у тебя не будет болеть живот.
– У тебя. Через двадцать минут, – согласился он все еще с улыбкой в голосе, которую я снова мудро проигнорировала.
Потом он повесил трубку.
Я сунула ключ в замок на двери машины и повернула его.
А почувствовала я себя лучше только тогда, когда повернула ключ зажигания и машина замурлыкала.
Эту машину мне подарил отец. Он же и следил за ней, и она все еще продолжала мурлыкать для меня. Он делал это с любовью с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, и будет делать до тех пор, пока не сможет поднять гаечный ключ.
Каждый раз, когда машина мурлыкала, я вспоминала об этом, и мне становилось легче.
Я ехала с этим чувством всю дорогу домой, хотя голова была занята мыслями о последних двух месяцах.
За это время я сблизилась с Шаем.
Отчасти потому, что он не относился ко мне как все остальные. Шай обращался со мной, как со мной. И по мере того как проходили дни моей жизни, я чувствовала себя более собой, чем когда-либо за долгое время.
Также это было отчасти потому, что были времена, когда со мной нужно было обращаться осторожно, словно я была хрупкой и чувствительной, и это было необъяснимо (особенно когда я закапывала себя в яме отрицания – месте, которое создала после завтрака с Шаем и после того, через что я прошла за последнее время), но Шай знал, когда наставали те времена и относился ко мне соответственно.
Дважды я засыпала в его объятиях, плача о Джейсоне.
Дважды я просыпалась, когда он брал меня на руки, укачивал и нес в постель.
Я чувствовала это, когда он укладывал меня. Я чувствовала это, когда Шай накрывал меня простыней. Наконец, я почувствовала это (но уже спрятала это в своей яме отрицания), когда он коснулся губами моего виска и отодвинулся.
Между прочим, я также хоронила в своей яме отрицания возникшие ощущения, когда тебя несет и, по сути, укладывает в постель горячий парень.
С тех пор как мы стали близки, само собой разумеется, что мы проводили вместе много времени. Шай приходил, я портила ужин, мы говорили, потом смотрели телевизор. Мы играли в бильярд, сидели на диване, болтали и иногда смеялись. Или сидели в баре, болтая с кем-нибудь из парней.
Мы виделись не каждый день, всего четыре или пять раз в неделю, но каждый день разговаривали по телефону, иногда по нескольку раз, просто проверяя друг друга. Шай всегда держал палец у меня на пульсе (то, что я тоже прятала в своей яме отрицания).