Попытка к бегству
Шрифт:
Ледогоров встал и тоже подошел к окошку. На уровне его глаз пушистый серый котенок гонял по горячему асфальту пачку из-под «Винстона».
— В руках у него было что-нибудь?
Петр Николаевич пожал плечами.
— Самое темное время. Трудно разглядеть. Только силуэты и видно.
— Про руку-то увидели.
— Это когда он в полосу света от окон вбежал.
Котенок остановился и уставился на Ледогорова умными зелеными глазенками.
— А дальше?
— Дальше? Дальше из-за руля вывалился толстый
— «Позвоны в скорую! Мылицыю нэ надо!» Это я знаю. — Ледогоров отвернулся от окна. — Узнать не сможете?
— Кого? Убежавшего? Нет, я же говорю…
— Понял. Спасибо. — Ледогоров замешкался на секунду у входа.
— Кстати, — Петр Николаевич коснулся его плеча. — Я утром посмотрел на «мерседес», так я его раньше видел. Больно номер приметный — 222.
— Где? Здесь во дворе появлялся?
— Нет. Я подрабатываю на «Московской-Товарной» и видел, как он заезжал на территорию. Несколько раз.
Ледогоров протянул Петру Николаевичу руку. Ладонь у того оказалась крепкой и широкой.
— Спасибо еще раз. Вы очень помогли. А можно личный вопрос?
— Водка, Снова печально улыбнулся Петр Николаевич. — Только водка. Когда человек опускается, в этом всегда виноват только он сам. Подняться вновь — почти не возможно. Я поздно это понял. Я угадал ваш вопрос?
На дворе поднялся ветер. Горячий и пыльный, он нес по земле обрывки газет и обломки веток. Прохожие отворачивались, защищая ладонями глаза. Небо приняло ядовито-синий оттенок. Котенок куда-то спрятался. Ледогоров оглянулся на подвальные окна и двинулся к ближайшей из парадных.
В зале «Василисы» вентилятор безнадежно «лопатил» плотные слои спертого воздуха. В углу трое молодых парней цедили пиво. Югов ворошил ложкой дымящийся харчо.
— Привет! — Ледогоров помахал Ксении. — Сделай сосиски с картошкой. И кофе, конечно.
Он рухнул за столик напротив Югова. Лицо того раскраснелось от валящего из тарелки пара.
— Как ты можешь есть это в такую жару?
— С аппетитом.
— Описал эпицентр взрыва?
— Как положено.
Ксения принесла кофе и сосиски, обильно политые кетчупом. Югов доел харчо и вытер салфеткой вспотевший лоб.
— Ты-то откуда? Его превосходительство тобой интересовался.
Ледогоров фыркнул.
— А он не помнит, что сам повесил на меня стрельбу на Некрасова! Я повторный обход делал.
Югов закурил.
— По-моему, он просто ищет повод к тебе прицепиться.
— Ну и черт с ним! — Ледогоров отломил кусочек упругой сосиски. — У нас с ним давняя любовь.
Югов пожал плечами.
— Смотри, аккуратней — подставит.
— Да и хрен с ним! Наконец уйду и
Кофе почти остыл и казался противно-теплым. Югов покачал головой каким-то своим мыслям и почесал жесткую пшеничную бороду.
— Это звучит лучше, чем есть на самом деле. Чего тогда сам не уходишь?
— Созреваю, — Ледогоров быстро доел пюре и потянулся за сигаретами. Пот, стекая со лба, противно щипал глаза.
— Все так думают, — улыбнулся Югов. — Впрочем, ладно. Накопал что-нибудь?
— В принципе — ничего. Разборка между «черными». Стрелок молодой, возможно, раненый в руку. Убежал на Басков. Вот и все.
Югов затушил сигарету в пепельнице и залпом допил свой сок.
— Да, не густо. А какой это дом по Баскову?
Ледогоров напряг память.
— Где-то угол с Радищева. А что?
Югов поднялся и снова почесал бороду.
— Хрен его знает. В доме напротив, на лестнице, малолетки тусуются. На подоконнике второго этажа. Я их гонял пару раз, «земля»-то моя. Окно на Басков выходит. Может, видели чего…
Он наморщил лоб.
— Юрка-«Шульц», Димон-«Джип», Светка Туманова и другие. Они там каждый вечер. Потереби их.
Ребята в углу перешли с пива на коньяк. Нос Ледогорова безошибочно определил поплывший по кафе аромат. Горло сдавил знакомый спазм. Замутило. На языке появился кислый привкус. Он торопливо сунул в рот новую сигарету и, махнув Ксении рукой, вышел под жгучее белое солнце, устало опускающееся за линию серых питерских крыш.
— Медленно! — лицо Артура выражало благородное недовольство. — Вторые сутки пошли, а сдвигов никаких! Григоренко недоволен! Грозился всех наказать! Ты к потерпевшему ездил?!
— Нет. Завтра собираюсь. — Ледогоров уставился на обвисший за окном тополь. Он знал, что Артур врет. Какое дело начальнику РУВД до заурядной разборки между кавказцами. К тому же без трупов. Ежедневно в районе «зависает» пять-десять «глухарей». На контроль ставятся только наиболее серьезные. Югов был прав. Артур целенаправленно готовил его «под слив».
— Ну вот! — Вышегородский картинно бросил ручку на стол. — Потерпевший двое суток не опрошен, а ты занят черте чем!
— Я повторный обход делал.
Ледогоров продолжал играть отведенную ему в этом спектакле роль. Все опера, сидящие на «сходке» понимали, что происходит. Вышегородский знал, что они понимают. Тем не менее все продолжали играть. Так было в милиции принято годами. Любой руководитель знает, в силу каких объективных причин его подчиненные не имеют возможности добиться результата, но он должен ругаться и «наезжать» на них, а они оправдываться и исправляться. Все это не влечет за собой никаких последствий, если только нет особой цели. Кого-то «слить».