Попытка номер три
Шрифт:
– Скажите, доктор, с моей дочерью все будет в порядке? – Ольга Юрьевна с тревогой всматривалась в глаза молодого врача, щурившего близорукие глаза под ее пристальным взглядом.
– Знаете, такого рода травмы всегда несут в себе некоторую опасность, – заговорил он нерешительно, – но организм у Инны Сергеевны молодой, крепкий, девушка она решительная, так что все у нее наладится. Но понаблюдаться у врача все же немного придется. Голова – это не шутки.
– А вы женаты, доктор? – она сама не ожидала, что вот так, в лоб, станет задавать мужчинам подобный вопрос. Инка узнает – прибьет ее на месте.
– Нет, – он покраснел до самых корней волос, а потом смущенно улыбнулся, – не берет никто при моей-то работе.
– А сколько
– Тридцать три. А что случилось?
– Пока ничего, – загадочно улыбнулась женщина и поспешила к выходу. Доктор удивленно и задумчиво смотрел ей вслед.
Подъезд, в котором нашли раненую Инну, осматривали во второй раз, опрашивали уборщицу, дворника – злосчастную перчатку никто не видел.
– Может, потерпевшая ее совсем в другом месте потеряла?
– Все может быть, все может статься, – ворчала Шувалова, стоя на заплеванных подсолнечной шелухой ступеньках. Рядом, со скучающим видом стояли соседи потерпевшей, приглашенные в качестве понятых, и, лениво перебрасываясь между собой короткими фразами, делали вид, что внимательно следят за работой полицейских. Действительно, может так оказаться, что перчатка вообще не имеет никакого отношения к делу и потеряна она была где-нибудь километров за сто от места происшествия, а может быть, все как раз с точностью «до наоборот» – с таким ей тоже приходилось сталкиваться – не учтешь порой какую-нибудь безобидную мелочь, а потом окажется, что на этой мелочи вся доказуха, собственно, и держится. – Кстати, вы опросили соседей, когда в подъезде в последний раз убирали? Может быть, с уборщицей стоит поговорить?
– Да такое впечатление, что тут вообще никто и никогда веником не махал, – бубнил себе под нос один из молодых оперативников.
– Не всегда то, что очевидно и есть истина, – глубокомысленно изрек старший группы Антон Тихонов, – я ведь прав, Галина Викторовна?
– А то, – усмехнулась она, – так что поговорить с техническим персоналом все же придется, ребятки.
Уборщица и по совместительству дворник тетя Оля жила в соседнем подъезде.
– Не поверите, через день лестничные клетки мету, а толку – ноль, – возмутилась она, когда официальные лица поинтересовались регулярностью уборок, – да ведь результатов своего труда совсем не вижу. Молодежь местная торчит сутками в подъезде, пиво хлещет, да семечки грызет, вот и безобразие такое под ногами. Каждый раз по огромному мешку мусора на помойку уношу, а вечером можно все сначала начинать.
– Скажите, Ольга Константиновна, а после нападения в этом подъезде вы давно уборку делали? – осторожно прервала поток слов Шувалова.
– Так на следующее утро. Тут ведь все в кровище было, я панели протерла, пол с хлоркой промыла, убрала все.
– А вам не попадалась случайно женская перчатка, легкая такая из кожзама, светло-коричневого цвета?
– Была такая, – поразмыслив, произнесла пожилая женщина, – она тут валялась на ступеньке, чистенькая такая, кровью не испачкалась. Я ее подняла и в почтовый ящик Инне сунула, подумала, что это ее перчатка. На этой площадке из молодых она одна живет, ее соседкам в обед сто лет, они такие вещички носить не станут. Я ведь Инну с детства знаю, она сейчас в квартире своей бабки живет, Полины Архиповны, царство ей небесное. Она, бабка, Инночку очень любила и квартиру свою ей по завещанию оставила. Девочка здесь часто бывала, а когда Полина слегла, то и переехала, чтобы за ней ухаживать. Потом бабку схоронила, замуж вышла, развелась и все это у нас на глазах.
– В почтовый ящик, говорите, перчатку кинули? – перебила Шувалова воспоминания словоохотливой дворничихи и подошла к покореженным от времени металлическим конструкциям. Ящик с номером квартиры Макаровой был открыт, и внутри кроме рекламного буклета ничего не было.
– Да вы не туда смотрите, Инкин ящик вон тот, закрытый на ключ. Видите, номера квартир два раза какой-то умник написал на соседних ящиках.
– Ребята, замочек надо бы вскрыть. Пригласите понятых поближе.
– Да чего там вскрывать-то? – снова вступила в разговор
Полицейским понадобилось всего несколько секунд, чтобы отрыть почтовый ящик. Несколько рекламных листочков, счет за электроэнергию и вот она, та самая перчатка, в поисках которой они облазили все залитые мочой закутки лестничных пролетов. Лежит себе часть женского гардероба, помалкивает, хранит какие-то там свои тайны. Осторожно, пинцетом, кожгалантерею извлекли из недр почтового ящика, и собрались уже было упаковать в персональный полиэтиленовый мешочек для вещдоков, как обратили внимание на небольшую странность.
– В ней что-то есть, Галина Викторовна, – негромко произнес оперативник, – вы знаете что там? – это уже вопрос уборщице.
– Откуда мне знать? – округлила глаза она, – я ее не щупала, подняла с пола, да в ящик сунула, не до обысков мне было, начальство потребовало, чтобы подъезд сиял к вечеру первозданной красотой. – Полицейские криво усмехнулись, оглядывая «красоту», состоявшую из облупившихся чуть не до арматуры стенных панелей и потрескавшейся плитки на полу.
– Извлекаем, – вынесла вердикт Шувалова. С осторожностью на свет были извлечены два съемных носителя – один, «весом» в четыре «гига» – для компьютера, другой, по всей видимости, для фотоаппарата. – Интересно. Понятые вам все видно? – парочка дружно закивала головами, сонное состояние с них словно ветром сдуло. – Ребятки, быстренько все это добро в лабораторию, пусть выжмут все, что можно и из перчатки и из флешек, может быть, хоть какой-то свет прольется на это темное дело.
Уже позже она разговаривала в больничной палате с потерпевшей. Инна понемногу приходила в себя – лицо уже не было таким бледным и темные круги под глазами исчезли. Вставать ей еще разрешали ненадолго, но поговорить уже возможности было побольше.
– Инна, мы нашли в подъезде вашу перчатку, в ней две флешки – одна от фотоаппарата, а другая обычная, компьютерная. Как они могли там оказаться?
– Понимаете, у меня привычка такая – если варежки надеваю или перчатки, то в них складываю сдачу, билеты автобусные ну и всякую мелочь. Наверное, и флешки автоматом сунула, когда из фотосалона вышла. Видите ли, у меня дома компьютера нету, вот я и решила, что заскочу к девчонкам знакомым в фотосалон, они мне перекинут все снимки на флешечку, а я в редакции отснятый материал просмотрю, отберу, что покачественней получилось. У меня первое задание было в газете, важное, самостоятельное, а я не просто его провалила, не сдала вовремя, так еще и фотоаппарат умудрилась проворонить. Не видать мне этой работы, как своих ушей…
– Не расстраивайтесь вы так. Мы в редакцию вашу позвонили, рассказали, что с вами произошло несчастье. Все с пониманием отнеслись и с сочувствием, ведь люди же, не звери дикие. Вот увидите – все у вас наладится. А вы не могли бы мне пока пояснить, что именно на ваших снимках?
– Я должна была сделать фоторепортаж на тему «Доступная среда», то есть походить по городу, посмотреть, насколько у нас приспособлены различные учреждения для того, чтобы их могли посещать инвалиды и другие группы маломобильных граждан. Я прошлась по некоторым торговым точкам, банкам, аптекам, была на автовокзале, во дворах жилых домов. Поснимала крылечки возле Домов культуры, школ. В общем, цель нашего материала такова – показать рядовым гражданам насколько непросто приходится в самых обыденных вещах людям с ограниченными возможностями. Как непросто им покинуть собственное жилище, побывать в кино, кафе, на выставке или в парикмахерской. Даже не каждое медучреждение соответствует, что уж тут скажешь про ЖЭКи, например. Конечно, сейчас практически у каждого человека есть компьютер, по которому можно и кино посмотреть, и архитектурные памятники соседних стран, можно счета оплатить, не выходя из дома, но ведь инвалиды – тоже люди, им хочется живого общения, так же с подружками в магазин сходить, с друзьями футбол на стадионе посмотреть. Ну вот что-то в этом роде.