Попытка возврата
Шрифт:
– Шагом!
Через какое-то время, когда Тарас отдышался, и общая краснота морды уступила место нормальному окрасу, Марат поинтересовался:
– Далеко еще?
– Мабуть прийшли. Метрив зи двисти, де узвиз до ричци починаэться.
В конце концов оказалось не двести, а метров триста, но это совершенные мелочи. Факт тот, что Мищук наконец остановился и оглядевшись, уверенно ткнул в сторону главного ориентира, о котором я раз десять у него уже спрашивал - большого, кряжистого дуба:
– Ось, метрив в двийцати от нъяго ковбаню копали. Але де вхид достеменно не знаю. Я тильки саму ковбаню бачив, коли до
– Разберемся. Ты, Тарас Богданович пока в сторонке постой вот с этим пареньком, а мы тут все осмотрим.
– и обращаясь к ребятам, добавил - Ну что мужики? Все слышали? Могут быть мины, так что осторожнее. А сейчас: носом в землю и - вперед!
Один люк нашли минут через десять. Второй, почти сразу после первого. Нашли и стали думу думать, как извлекать прячущихся там людей. Ну, при условии что там кто-то вообще прячется. Плана бункера конечно же никто, включая Мищука не знал, а дуриком лезть под землю не хотелось. Глядя как Шарафутдинов извлекает из ранца разведчика свои убойные взрывпакеты, я сморщился и, вытянув руки ладонями вперед, язвительно попросил:
– Шах, я тебя умоляю! Может без твоих штучек в этот раз обойдемся? Ты знаешь, если туда запулить пару противотанковых гранат, шансов взять живых "языков" будет гораздо больше. А твои бомбочки, могут вызвать непредсказуемый эффект! Вон, Ганбовского так накрыло, до сих пор не отпускает... И главное - непонятно с чего?
Марат, раскладывая толстенькие картонные цилиндры перед собой, сосредоточенно сопел и сначала на мои причитания не обращал внимания. Потом, отложив четыре штуки, помеченные синим карандашом, в сторону, миролюбиво заметил:
– Не бзди, командир. Все учтено. Вот в этих заряд слабее. Так что - нормально будет.
Я в сомнении покачал головой, но деваться было некуда:
– Надеюсь, что нормально. Значит так - работаем с двух сторон. Ким - ты со своим бойцом вскрываешь вон тот люк. Этот - наш. Потом, мы с Шахом сразу идем вниз.
– Только вы?
– Да. Вы кидаете в люк гранаты и остаетесь наверху, а то если навстречу друг-другу идти начнем, своих покрошить можем.
Тут вылез Гек:
– Командиру не положено в бой ввязываться. Он должен операцией руководить, а не по норам шастать.
В ответ я хмыкнул:
– Поучишь свою жену щи варить. По местам!
Народ разбежался и привязав к кольцам люков веревки, застыл в ожидании. Мы с Маратом, отошли в сторонку и, скинув разгрузки и автоматы, чтобы не мешались, вернулись на исходные. После чего, я дал отмашку. Оба люка распахнулись одновременно. Тот, что открывал Ким, просто открылся, а Гековский, бабахнул гранатным взрывом. От этого у меня, аж сердце дало кратковременный сбой. Ведь если стоят сигналки, значит кто-то их ставил и возможно бункер не пустой! И это радует до невозможности! Эхо взрыва еще металось среди верхушек деревьев, как подбежавшие парни шустро закинули в оба входа по Маратовскому подарку. Через пару секунд прозвучала глухая очередь хлопков и мы с Шахом тут же нырнули в черноту хода.
Первым спрыгнул зам, а я за ним. Лететь было невысоко - чуть меньше трех метров, поэтому мягко приземлившись на загудевший досками пол, сжимая в одной руке пистолет, а в другой фонарик, я ломанулся за успевшим уйти вперед Шарафутдиновым. Скользнув фонарем по стенам, отметил,
Но дальше был только Марат. Не понял... все что ли? Осветив помещение, осознал что действительно - все. На ногах были только мы с напарником. Остальные шестеро противников в разных позах сидели и лежали на полу. Двое, видно в поисках оружия тупо шарили перед собой руками, пока их точными пинками не приголубил Шах. Еще один тихо скулил в углу, хватаясь то за простреленное плечо, то за раненную ногу. Видно - определиться не мог, где больнее. Еще один, напротив - блажил во весь голос, держась за голову. "Мои" лежали тихо и воплями слух не оскверняли. Выключив наконец фонарь (света аккумуляторной лампы, упавшей на пол, но не разбившейся, вполне хватало) я спросил:
– Ты живой?
– Норма, командир. Оглох только на левое ухо. Вон тот мудак, прямо над головой очередь дал.
– Тогда вяжи их, пока не очухались, а я проконтролирую!
Шах, доставая веревку из кармана, и свой НР из ножен, ухмыльнулся:
– Так быстро они не очухаются. Вон тот подраненный и тот, которого ты срубил, видно удачно стояли во время взрыва хлопушки, поэтому хоть что-то видели, когда за оружие хватались. А остальные - как кроты сейчас. Да и звуковой волной их всех приложило неплохо...
– Точно. Но и нам повезло, что это "схроны", а не бункеры с противогранатными поворотами и большой площадью.
Шах кивнул и закончив скручивать руки очередному языку доложил:
– Все. Веревка закончилась.
– Держи мою.
Кинув напарнику кусок стропы, я свистнул:
– Фьюить! Эй, наверху! Давай сюда двоих!
– пробурчав под нос - Не командирам же эти туши таскать...
Стоящие сверху и давно ждущие эту команду бойцы, через несколько секунд оказались рядом и сноровисто принялись оттаскивать упакованных "языков" к выходу. Увидев среди спустившихся кимовского парня, которого мы оставили на дороге, я спросил:
– О! Вы уже здесь? Быстро бегаете!
– Хм, добежали-то мы быстро. До плеса. А куда точно идти, поняли лишь когда первый взрыв услышали.
– Ладно, тогда дальше разбирайтесь здесь сами. Пленных и оружие наверх. Барахло - тоже. А мы потопали... Пошли, Марат!
Выбравшись их этой норы, я с удовольствием закурил и молча принялся рассматривать, как "невидимки" шустро растаскивают извлеченных из-под земли поляков подальше друг от друга и тут же приступают к "потрошению".В принципе пленные ломались недолго. Уже через три минуты мы знали кто именно их командир, а еще через пять, Томаш Заремба, начал давать показания - что где и как. Правда главдиверсант свои слова периодически перемежал стонами и воплями насчет того, что "я ослеп" но после подбадривающих тычков, продолжал исправно выдавать информацию.