Пора Познакомиться. Книга 2. Молодость
Шрифт:
А Лиду продолжали преследовать неприятности, у неё вдруг началась грудница, температура поднялась под сорок, груди снова остекленели. Её срочно начали лечить, а ребёнку уже сделали необходимые процедуры и его нужно было начинать эх кормить, а чем?
И я вызвалась кормить его, ведь у меня было очень много молока. Теперь я брала двоих детишек и прикладывала их к груди одновременно. Плюс был в том, что они хорошо старались и сцеживать молоко мне больше не приходилось.
Теперь кровать моя, в то время, как я отлучалась была всё время завалена гостинцами,
Виталька приходил ежедневно, но толку. Мы на 4-ом этаже, окно открывать не разрешают, видим друг друга и то плохо. Но он всё равно прибегал и стоял под окном, я показывала ему наш кулёк, но в основном мы общались записками.
Однажды, во время кормления ,вы конечно помните, что моя кровать вторая от входа, а Машина у окна, я взяла как обычно своих птенчиков, приложила к груди, они дружно присосались и трудились. Я сидела лицом к Лиде, чтобы она могла смотреть на своего сынишку.
Маша устроилась кормить ребёнка весьма своеобразно. Одну ногу она спустила с кровати, вторую поджала под себя. На ноги положила подушку, на подушку ребёнка.
Э
У неё была весьма своеобразной формы грудь, длинная вытянутая, так вот она двумя руками взяла эту грудь и стала пихать её в ротик ребёнку, его при этом не держала. Получилось, что вместо того, чтобы попасть ему в рот, она толкнула его и грудью и руками и он стал падать.
Про мраморный пол я уже рассказывала. До сих пор не знаю, как это получилось, но я успела отбросить двоих детей на кровать, так, чтобы они не свалились и в два прыжка, очутившись возле неё подхватить ребёнка у самого пола.
Что со мной случилось я не знаю, но я вдруг со всей дури влепила ей пощёчину и безобразно на неё накричала. Я обозвала её рохлей и коровищей неуклюжей, а потом разревелась злыми слезами.
При этом поправляя её позу, пристраивая ребёнка в её руке и показывая, как правильно давать грудь, чтобы ребёнок не давился и не захлёбывался, тем паче не падал. Всё это произошло много быстрее, чем я описываю.
Потом я вернулась к своей кровати и продолжила кормить своих детей. Это как ни странно не обидело и не отвернуло от меня Машу, а ещё крепче привязало. До этого она кормила ребёнка лёжа и таких заморочек не случалось, но глядя на других она захотела кормить сидя и чуть не угробила сынишку.
Её доверие ко мне настолько возросло, что она дала мне прочесть письмо её кавалера, с тем чтобы я помогла ей правильно ответить ему. Ей понадобился мой совет. С чего она решила, что я больше знаю и более опытна в жизни, не пойму.
Честно скажу, что письмо я читала давясь от смеха, но стараясь не показывать этого, чтобы не обидеть Машу. Ну и как можно было спокойно читать письмо, которое начиналось буквально так " Сдрастуй дарагая Машинка!"
Далее я думаю продолжать не стоит.
Я продиралась сквозь дебри повышенной грамотности с большим трудом, пытаясь понять о чём писал автор, иногда приходилось переспрашивать у неё.
Потом она сказала мне что при выписке ей хотелось красиво выглядеть, а я же вижу, что с её головой. Так вот, она попросила помочь расчесать тот колтых, что образовался из её волос. Честное слово, этот вшивый домик легче было бы срезать к чёртовой бабушке.
У Маши были длинные, до половины спины, густые тёмные волосы и вот на этих волосах она соорудила в парикмахерской, за две недели до родов Бабетту. Крутой начёс с которым она всё это время ходила, причёску берегла, во время родов свалялся, сбился набок, но благодаря лаку держался стойко набекрень.
Какой уж мастер так постарался или Маша дополнительно брызгала лаком, не знаю. Но время, убитое мной на разборку Эйфелевой башни, в которой каким то чудом оказались вкрапления сосновых игл и листьев сухих, словно её головой возили по земле в лесу, равнялось ровно двум дням, с перерывами на кормление и сон.
Итог был плачевным. Волосы я расчесала, но при этом по кругу, вокруг затылка оказался весьма основательно прореженный участок, словно кто-то прошёлся бритвой. Почти как тонзура, но с остатками волос в центре. Несмотря на всю осторожность, проявленную мной, волосы просто выпадали.
Потом я мыла ей голову и в итоге оставшимися волосами удалось кое-как прикрыть проплешины. Руки у меня болели безбожно, после таких упражнений. А она была счастлива, это было видно по всему.
Глава 12. Жизненные сюрпризы.
Ещё в те же дни случилось нам наблюдать одну картину. В соседней палате, много раньше нас, дня на три четыре, случилось так, что молодая одинокая женщина, родившая казалось бы здорового мальчика, через два дня лишилась его, а она ведь уже кормила ребёнка. Не помню почему он умер. Умер ночью в детской.
К ней наутро пришли врач и медсестра сообщить о смерти ребёнка и перевязать грудь. Сначала она была как омертвевшая, дала перевязать себя и легла отвернувшись ото всех лицом к стене. А через некоторое время с громким плачем и криками, она принялась срывать с себя тугие повязки. Там собралась масса персонала, они старались удержать, уговорить , успокоить её. Это было страшно. Но она не давалась повторно перевязаться.
В этой же палате лежала холёная жена капитана из военного училища. Он там преподавал. Так вот,жена капитана наоборот настояла в первый же день, чтобы ей перевязали грудь, так как она не хочет портить свои формы притоком молока и ходить потом с обвисшей грудью. Не знаю как, но она своего добилась.
Так вот эта девушка, тоже кстати Маша, попросила разрешить ей кормить малыша соседки по палате. И ей пошли навстречу, вместо того, чтобы на следующие дни выписать, её оставили и она кормила мальчика. Видимо капитанша заплатила им.