Пора предательства
Шрифт:
— Мерзавцы размолотят ваш замок в крошево, — проговорил Бейден, откидывая с лица прядь гладких рыжих волос.
Простонал очередной требушет.
— Все равно что драться в какой-нибудь сточной канаве, — посетовал Ламорик. — Кровь да переломанные кости. Он убивает сыновей Аттии!
— Ваша светлость… — начал Дьюранд, когда стена между ними словно взорвалась. Каменный пол ушел из-под ног. Ламорик зашатался и встал на открытом месте — так, что голова у него высовывалась из-за укреплений.
— Ваша светлость!
Дьюранд прыгнул к своему господину в тот самый миг, как целый ливень стрел обрушился на стену. В прыжке Дьюранд сшиб Бейдена с ног, зато успел втащить Ламорика в крытый переход, целым и невредимым.
— Готов биться об заклад, у них назначена немалая награда первому лучнику, что подстрелит такую знатную персону, как вы.
Они отцепились друг от друга. Ламорик замазал пылью голову Гиретского быка у себя на сюрко.
— Нечего сказать — стреляют в бычий глаз, как в яблочко.
Дьюранд сел спиной к стене и расхохотался.
Бейдан, брызгая слюной от злости, склонился над ним. Рука его лежала на эфесе меча.
— Ах ты, сукин сын! Да я из-за тебя чуть шею не сломал! Попробуй еще раз меня хоть пальцем тронуть — я тебе кишки выпущу! Ты не так уж ловок, как тебе кажется. Я смотрю в оба и сплю не так крепко, как иные, понял?
Дьюранд похолодел. Кровь в жилах превратилась в лед.
Бейден подчеркнул угрозу, с силой ткнув поднимающегося на ноги Дьюранда кулаком в грудь. Дьюранд мог лишь молча глядеть в ответ. Он уже убил человека в Тернгире за такие намеки.
Но Ламорик качал головой, все еще посмеиваясь.
— Душа общества! Знаешь, не поворачивайся к нему спиной лишний раз.
— Пожалуй, — согласился Дьюранд.
Ламорик уже глядел в амбразуру.
— Эти сукины дети видели-то меня всего один миг — и бац! Выжидают малейшего проявления слабости. Каждый так и рад наброситься.
Дьюранд глянул в ту же бойницу и увидел, как воины Радомора загружают ковш камнемета. Стоит им отпустить пружину — и смертоносный груз полетит на улицы города.
Повернувшись, он заметил, что Ламорик отирает слезы с глаз. Поймав на себе взгляд Дьюранда, молодой лорд неловко усмехнулся:
— Не следовало мне так напускаться на Берхарда и всех остальных. Настанет миг, когда люди дрогнут. Это вам не какая-нибудь священная война. Радомор — негодяй. Рагнал — предатель. Мы в западне между ними. Я приносил присягу Рагналу. Пять лет назад я вложил руки в его ладони и вместе со всеми лордами Эрреста поклялся служить ему.
Дьюранд вспомнил, как сам он преклонил колени в грязи перед Ламориком на берегу реки Гласс — и как поднялся рыцарем. Рыцарем Ламорика.
— Патриарх возложил на него корону, — продолжал Ламорик. —
Дьюранд не мог открыть рта. Надо, надо рассказать Ламорику — не то, что он стал рогоносцем, но что жене его очень одиноко. Надо как-то упомянуть о ночных кошмарах Дорвен.
Над стеной пролетела ворона. Крылья ее разрезали воздух совсем рядом с ними.
— Мы уже голодаем, — проговорил Ламорик. — Вряд ли госпожа моя жена хоть на мгновение сомкнула глаза с тех пор, как закрылись ворота. Люди болеют. Мне пришлось приказать, чтобы трупы выкидывали прямо за стену, в озеро.
Мимо промчалась еще одна птица-падальщик. Расправив крылья, она устремилась к вершине башни Гандерика.
Ламорик передернулся.
— Я не заставлю их цепляться за…
— Милорд! — выкрикнул чей-то голос.
На ристалище, как раз там, куда приземлялись камни, стояла Дорвен.
— Ваш отец пошел на крышу.
Ламорик и Дорвен подняли головы. Башня Гандерика поднималась на добрых двадцать фатомов над двором. Дьюранд увидел вырисовывавшуюся на фоне неба хрупкую фигурку Абраваналя, кружащие вокруг черные крылатые тени. Герцог нес что-то — точнее, кого-то.
Ламорик остолбенел, но Дьюранд дернул его за плечо.
— Идемте!
Они сбежали со стены, промчались под аркой ворот и ринулись вверх по забитым народом лестницам. Наконец, спотыкаясь, вылетели на крышу, где уже собралась группка людей.
Абраваналь стоял в амбразуре между двумя каменными зубцами, почти вывешиваясь наружу, над отвесной стеной. Вокруг укреплений бешеным вихрем кружили вороны, галки и грачи. Старый герцог крепко, как младенца, прижимал к груди маленькую Альмору. Вороны издевательски хохотали.
Едва Ламорик выбежал на крышу, его встретил Кирен.
— Хвала Небесам! Мы говорили ему, что для такого поступка нет никаких оснований. Что деяния Радомора этого не оправдывают.
Ламорик поморщился.
Разведя руки в стороны, он шагнул к отцу.
— Отец, — промолвил он, — еще слишком рано для таких решений.
— Они умирают там, внизу, — отозвался Абраваналь. — Гибнут из-за меня. Моего дома. Моего рода. Я должен защитить свой народ.
Ламорик шагнул ближе.
— Они сами выбрали этот путь, отец.
— Я не стану цепляться за жизнь, пока моим людям не придется вышвырнуть меня за ворота замка моих отцов, бросить к ногам человека, который убил мою дочь и моего сына. — Синие глаза старика выпучились из орбит. — Каким трусом был бы я, если бы принуждал их к подобному! Я сам должен выбрать свой час.