Пора выбирать
Шрифт:
Наутро Захар проводил до выхода из подъезда Алису — ей нужно было уходить раньше всех, и на прощание она его по-дружески обняла. Следом за ней ушёл Женя Тучин, а Захар лёг досыпать. Они с Постернаком остались вдвоём в квартире. Витька спал часов до двенадцати, и, встав, неспешно принялся за завтрак (Захар сообразил пару бутербродов).
— Слушай, Витька, — неожиданно сказал Захар. — А тебе нравится кто-нибудь? Ну, в этом смысле?
— Хм, — Витьку, казалось, этот вопрос поставил в тупик. — Ну да, есть один человек.
— Как хорошо! — обрадовался Захар. — А
— Я даже не знаю, как тебе сказать, — отчего-то замялся Витька и застыл с откушенным бутербродом в руке.
— Та-а-ак… — оживился Захар, почувствовав, что затронул интересную тему. — И кто же это?! Если не хочешь, можешь не говорить, это твоё личное дело. Но я никому не расскажу, я никогда не выдаю секреты.
— Да я не хочу от тебя ничего скрывать, просто боюсь, что ты, когда узнаешь, станешь по-другому ко мне относиться, — загадочно объяснялся Витька. — У меня уже было такое, что я рассказывал, и ко мне потом иначе относились.
— А с чего бы я должен к тебе иначе относиться? — спросил Захар. — Мы же не выбираем, в кого нам влюбляться.
При этом у него под ложечкой засосало неприятное предчувствие. «Уж не Алиса ли это ненароком?» — заволновался Захар. Говоря откровенно, он с самого начала завёл эту тему, чтобы убедиться, что девушка, которая ему приглянулась, не нравится также его лучшему другу. Ведь именно Постернак их и свёл, и по внешнему впечатлению Витька с Алисой общались весьма мило, даже тепло.
— Ладно, если хочешь, я тебе скажу…
«Да говори уже!» — нетерпеливо подумал Захар. А вслух произнёс лишь нейтрально-ободрительное:
— Давай…
— Мне нравится Руди, — буднично, как нечто совершенно обыденное, сказал Постернак.
Захар сначала подумал, что ослышался.
— Руди? В смысле?
— Ну да, Руди. Помнишь его?..
Руди был знакомым Витьки, которого Захар видел один раз, когда они договорились встретиться с Постернаком, а тот, перед встречей с Захаром, гулял вместе с этим парнем. Захар с ним поздоровались и обменялись рукопожатиями, после чего Руди откланялся. Ничего особенно интересного в нём Захар не заметил.
— Получается, тебе нравится парень… — спокойно произнёс Захар. — Вот почему ты так не хотел об этом говорить. Но ты можешь не переживать — я нейтрально отношусь к геям. На нашу дружбу это никак не повлияет. Если ты, конечно, не будешь ко мне приставать… Мне однополые отношения как-то не интересны.
Они дружно рассмеялись, и Захар почувствовал внутреннее облегчение из-за того, что Постернак тайно не влюблён в Алису и им не придётся из-за неё ссориться.
— Подожди, так значит, тебе вообще не нравятся девушки?
— Они мне нравятся, как личности, с ними бывает интересно общаться. Вот к Алисе я очень хорошо отношусь.
— Но сексуальное возбуждение ты не испытываешь?
— Если нет специальных раздражителей, не испытываю.
— Это как? Получается, если ты, к примеру, увидишь оголённую женскую грудь, то можешь почувствовать возбуждение?
— Вроде того, — кивнул Постернак.
Потом они шли вместе до центра — Захару надо было уехать домой в пригород,
— Слушай, а ты не знаешь, у Алисы есть кто-нибудь? Какой-нибудь парень или избранник?..
— Точно не могу сказать, но девяносто процентов, что нет, — ответил Постернак. — Во всяком случае, она не рассказывала, что с кем-то встречается, и я не замечал у неё каких-то близких друзей такого плана. А что?
— Да так, ничего, — сказал Захар.
— Знай, если что, ты можешь со мной поделиться всем, чем хочешь, даже самым сокровенным, — заверил Постернак.
— Хорошо, — сказал Захар и перешёл на другую тему.
После съёмки основной части материла для обзора, Захар ещё неоднократно приглашал ребят по отдельности, чтобы доснять некоторые сценки. После слов Клыкова о том, что он в своих действиях всегда превыше всего ставит Конституцию, Захар сначала просто хотел вставить дружный групповой смех всех ребят. Но потом решил заменить его более серьёзным ответом, где поясняется, как именно при Клыкове соблюдается Конституция: президентский срок продлевается с 4 лет до 6, дубинками разгоняются мирные акции, преследуются свидетели Иеговы…
Где-то в конце второй трети фильма велась речь о поездке Клыкова куда-то в горы, и якобы по пути обратно он сам ведёт машину. И якобы за его машиной увязался мул, вероятно, если следовать логике создателей фильма, почувствовав внутреннее тепло, исходящее от родимого президента. И минут десять на экране длился монотонный рассказ про то, как президент неторопливо едет, а мул идёт и идёт за ним, идёт и идёт. Захар в первый раз смотрел фильм поздно ночью. Он и так был скучным и тягомотным, и Захар обречённо клевал носом, но на этом моменте он буквально чуть не умер от скуки, и был готов растерзать Кукушкина. Понятно, что они искусственно растягивали хронометраж, понятно, что лента — откровенная халтура, но на этом этапе халтура уже перешла в неприкрытое издевательство над зрителем. Захар перенёс свою реакцию в скетч: у Постернака, который изображал зрителя, смотрящего этот момент, постепенно слипались веки, тело ослабевало и сползало вниз в кресле, подчиняясь невольной сонливости.
Излюбленным приёмом создателей, а точнее, единовластного «творца» т. н. фильма было переключение внимания зрителя с конкретной темы на ничего не значащую, однако яркую и запоминающуюся деталь. Чтобы вызвать у зрителя эмоциональный всплеск и этим всплеском затемнить рефлексии разума. Например, в начале фильма, где речь шла о Чечне, такой деталью была рюмка с водкой. Тронутый антиалкогольным спичем Клыкова, зритель не задавался вопросами о том, а какие решения принял новый командующий в чеченской кампании и как они повлияли на дальнейший ход событий. Фильм и не спешил об этом рассказывать. Резонно полагая, что аудитории, на которую он рассчитан, не взбредёт в голову задаваться такими вопросами.