Поразительное на каждом шагу. Алые сердца
Шрифт:
Как-то я сидела в комнате и прописывала иероглифы. Вошла Цяохуэй и доложила, что нас навестил господин четырнадцатый принц. Я отложила кисть, вышла на улицу и увидела его стоящим во дворике.
– Почему не заходишь внутрь? – спросила я после надлежащего приветствия.
– Пойдем прогуляемся в саду, – ответил он.
Я кивнула. Цяохуэй накинула мне на плечи украшенную вышивкой светло-зеленую парчовую накидку и велела мне не стоять на сквозняке. Дав ей обещание, я последовала за четырнадцатым принцем в глубину
Мы шли по тропинке в полном молчании. Через какое-то время я сказала с деланым смехом:
– Что это с тобой? Битый час молчишь, так и со скуки умереть недолго.
– По дороге сюда я, казалось мне, был полон красноречия, – ответил он, выдавив улыбку. – А сейчас и не знаю, что сказать.
Я встала как вкопанная и взглянула на него, склонив голову.
– Я уже в полном порядке!
– Ты-то да, – вздохнул он, тоже остановившись. – Но десятый брат совсем не в порядке.
Я молчала, внимательно глядя на четырнадцатого.
– С того пиршества по случаю Праздника середины осени десятый брат не являлся ко двору, – снова вздохнул он. – Наш царственный отец несколько раз справлялся о нем, но восьмой брат каждый раз отвечал, что десятому нездоровится. Если так пойдет и дальше, отец отправит к нему придворного лекаря.
– И что ты хочешь от меня? – спросила я, разглядывая носки своих туфель.
– Сходи проведай его, – ответил он. – И поговори с ним.
После недолгого молчания я кивнула в знак согласия.
– Когда?
– Завтра, после аудиенции у государя, – произнес четырнадцатый принц. – Я зайду за тобой, а затем провожу к нему во дворец.
– Хорошо! – откликнулась я.
Мы с четырнадцатым принцем сели в повозку и в молчании двинулись во дворец. Сестра не задала мне ни единого вопроса: похоже, восьмой принц уже дал ей знать через слуг.
Подъехав к воротам, мы сошли с повозки, и слуги заботливо пересадили нас в паланкин. Прошло много времени, прежде чем паланкин остановился, и четырнадцатый принц провел меня в какой-то двор. Указав на двери прямо напротив, он сказал:
– Дальше я не пойду.
Я кивнула и приготовилась войти, когда он добавил:
– Я отослал евнухов прочь, но скоро они вернутся. Постарайся побыстрее.
Угукнув, я приподняла занавесь и скрылась за ней.
Я оказалась в гостиной, пропитанной крепким запахом алкоголя. Здесь никого не было. Я заметила сбоку небольшую арку, закрытую занавесью из бус, и, отодвинув мелодично звякнувшие нити, переступила порог. В кровати на боку, спиной ко мне, лежал десятый принц. Не открывая глаз, он заорал:
– Я же велел не беспокоить меня! Катитесь прочь!
Сделав пару шагов, я встала рядом,
Я подошла к столу и опустилась на стул. Взяв со стола чайничек для вина, я слегка поболтала его в руках – внутри еще оставалось немного. Я поставила его обратно и, помолчав, спросила:
– Собираешься и дальше напиваться? Думаешь, если будешь пьян, то можно будет не жениться на Минъюй-гэгэ?
– Просто у меня на душе тоска, – ответил он после недолгого молчания.
– И что же вызвало эту тоску? – спросила я.
Он опустил голову, натягивая сапоги, и неохотно проговорил:
– А ты как думаешь?
В этот момент паника во мне утихла, и чем дальше, тем невозмутимее я становилась:
– Во-первых, ты расстроен из-за того, что должен жениться на Минъюй-гэгэ, хотя она вовсе тебе не нравится. Во-вторых, тебе нравлюсь я, но ты не можешь взять меня в жены.
Он вскочил и сел у стола рядом со мной. Налив себе вина, он уставился на дно чаши и застыл.
– Ты согласна стать моей второй женой? – еле слышно произнес он после долгого молчания.
Я замерла. Среди моих заготовленных речей не было подобного пункта. Я совсем забыла о том, как популярна была в старину идея о двух женщинах, совместно заботящихся об одном муже.
Подняв голову, он устремил на меня жадный, пылкий взгляд и с горячностью произнес:
– Я буду хорошо с тобой обращаться, обещаю…
– Я не хочу, – поспешно перебила я.
От волнения он стиснул зубы, а затем кивнул и залпом осушил чашу.
– Я знаю! Ты вряд ли бы согласилась, даже если бы я предложил тебе стать первой супругой, но во мне все равно тлел уголек надежды. Сейчас же… – он горько усмехнулся, – это тем более невозможно.
Взяв со стола другую чашу, я стала вертеть ее в пальцах.
– Если уж ты все понял, так и веди себя как умный человек! Не стоит заставлять волноваться остальных бэйлэ и тем более навлекать на себя гнев императора!
Он снова наполнил чашу, выпил ее и произнес:
– Я уже подчинился воле отца, так неужели не могу даже дать волю своему гневу?
Взяв чайничек с вином, я налила и себе чашечку.
– Ты уже подчинился в главном, так с какой стати печалить близких и радовать врагов по всякой ерунде? – сказала я и залпом выпила вино.
У меня запершило в горле. Я закашлялась, прикрыв рот платком, и услышала мягкий голос десятого принца:
– Жоси, я тебе нравлюсь?
Я подняла голову и увидела в его глазах надежду, волнение и страх, смешанные воедино. Опустив глаза, я некоторое время молчала, крутя в руках носовой платок, а затем тихо ответила: