Порча на смерть

Зайцев Михаил Георгиевич

Сумерки. Уютно сияют окна, пестрят разноцветными занавесками. Блудливо подмигивает реклама. Включились в борьбу с темнотой уличные фонари. По островку бульвара гуляют и спешат пенсионеры и подростки, влюбленные пары и подвыпившие граждане. Деловито трусит неизвестно куда несчастный бездомный пес. Жаль, нет с собой ничего съестного, угостил бы собачку. Игнат посмотрел на часы. 18.00.

— Эй! — Архивариус хлопнул Сергача по спине.

— Уже?! — Игнат обернулся.

— Адреса перепишешь и листок сожжешь. Обещай.

— А

пепел развею, честное благородное.

Игнат взглянул на вырванный из блокнота бумажный лоскут. Адреса чародеев, подозреваемых в нехороших делах, записаны крупными печатными буквами. Всего восемь адресов.

— Всего восемь?

— Мог бы и больше. — Архивариус мотнул головой, указав тлеющей во рту «беломориной» на театр «Современник». — Пошли с бульвара, дорогой объясню.

— Аида в кафешку! Или в театр!

— Неподалеку есть тихая подворотня, пошли...

— В подворотню? Зачем? Туалет в другой стороне.

— Я серьезно. Пошли, пошли...

Архивариус частил, тянул папиросный дым, будто допинг, способствующий быстрой ходьбе, и вещал тихим, серьезным голосом:

— Реальная порча на смерть должна стоить очень дорого. Я записал тебе адреса адептов Темных Искусств, которые, по слухам, зарабатывают больше остальных. Себя и доходы они особенно не афишируют. Кроме магии, точно, больше ничем не занимаются. Для отвода глаз и налоговиков их подмастерья принимают население по обычным расценкам...

— Эти восемь как-то между собой связаны?

— Абсолютно никак. Кроме общей темной ориентации, отсутствия побочных бизнесов и больших доходов неизвестного происхождения. — Архивариус бросил папиросу в снег, смешно вытянул шею. — Сворачиваем. Вон туда, под арку.

Они пересекли проходной двор, освещенный лишь разноцветными окнами. Затем свернули. Очутились в закутке — слева глухая кирпичная стена, справа полуразрушенный дом, впереди дощатый забор, за забором гудит стройка. Свет прожекторов на стройплощадке тает в аппендиксе закоулка.

— Помоги. — Архивариус повернулся к Игнату спиной. Расстегнул пуговицы пальто. — Пальто мое подержи.

Игнат хмыкнул. Ничегошеньки не понимая, подчинился, взялся обеими руками за драповый воротник. Архивариус выскользнул из рукавов.

— Повесь пальто себе на руку, — велел Архивариус. — Осторожнее, в карманах телефон и пейджер. Двигайся быстрее, поможешь снять кобуру.

Под пальто у очкарика был тонкий свитер, поверх свитера — кожаная портупея с кобурой под мышкой. Из кобуры торчала рукоятка «Макарова» с непонятной деталькой вместо плоского донышка магазина.

— Мама дорогая... — только и сумел произнести обалдевший Сергач.

— Закрой рот. Поможешь снять кобуру, потом я тебе помогу ее надеть.

— Кобуру с пистолетом? Мне?!

— Дело тебе предстоит опасное, поверь. Оружие не помешает. Пистолет пневматический, разрешен к продаже

и ношению. Выглядит как настоящий. Возникнут осложнения с подручными Темного Мастера, стреляй, не бойся. Оружие больше психологическое, чем боевое. В лицо, во избежание случайных увечий, не целься, бей, если что, в туловище и беги... Ты что? Чего ты смеешься? Помоги кобуру снять, кретин жизнерадостный!

— Ха-ха-а-а... А я-то, я-то, ах-ха-а, я-то голову ломал, на фига в подворотню, ах-х-ха... — Игната душил смех, аж слезы выступили из глаз. — Ой, спасибо, конечно, за трогательную заботу, не ожидал, честное слово, не ожидал!.. Но... ах-ха-ха, надевай пальто обратно. Спасибо за пневмашку, не возьму...

— Дурак.

— Не обижайся! Боевое оружие я бы взял, а пневмашка... — Игнат протянул Архивариусу пальто. — Одевайся, простудишься. У меня бровь рассечена, замечал? Еще до телевидения, когда вкалывал менеджером торговой точки... не-а, раньше! Когда писал репортажи для заводской многотиражки, целый год ходил в секцию карате. Да не простую, а весьма и весьма эксклюзивную. Изучал стиль сегучо. Ну-ка, Архивариус, блесни эрудицией. Про сегучо слыхал? Или в области боевых искусств ты ни фига не соображаешь, а?

— Соображаю, — пробубнил Архивариус, с трудом попадая в драповый рукав, кобура мешала. — Японец по имени Сегучо приехал во Вьетнам, где создал стиль карате, способный максимально эффективно конкурировать с китайским кунг-фу, вьетнамским вьет-во-дао и тайским боксом. Два года непрерывных тренировок по системе Сегучо равносильны десяти годам упорных занятий другими восточными боевыми системами. В Москве секцию вел Фам Тхыу Тхонг. Двухлетний тренировочный цикл у Фама выдюжили только двое самых фанатичных учеников.

— Трое, — поправил Сергач и присвистнул. — Однако эрудиция и осведомленность впечатляют. Вначале к Фаму ходила целая толпа, через три месяца осталось двенадцать учеников. Я выдержал год. Два года сдюжили трое, на одного ты ошибся, но в остальном...

— Двое! — сварливо перебил Архивариус. — Третий дотренировался до инвалидности, он не считается.

— Надо же. А я и не знал...

— Сергач, из восьми адресов, которые я тебе дал, четыре недалеко от Чистых Прудов. Магические салоны открыты допоздна. Поспешишь, успеешь сегодня посетить пару подозреваемых.

— Ценный совет, спасибо! Кушать, правда, охота, но ничего, потерплю. Спасибо, Архивариус. Честное слово — ужасно тебе благодарен, правда! Ты настоящий друг.

— Да ну тебя... — Архивариус потупился. Кажется, последняя фраза Игната, по-настоящему искренняя, без всяких подтекстов и подначек, по-настоящему смутила чудаковатого коротышку в очках с затененными линзами, в кроличьей шапке на лысеющей голове и с пневматическим пистолетом, спрятанным под старомодным пальто.