Порно

Уэлш Ирвин

А теперь меня Никки изводит. Я уже начинаю искать причины, чтобы тихонечко с ней расстаться. Я знаю признаки опасности: когда я начинаю заглядываться на страшненьких, хуже воспитанных, менее изящных, менее интеллигентных птичек, и при этом у меня стоит. Я понимаю, что это только вопрос времени, когда я променяю Никки на кого-то, кого возненавижу уже через пять минут, и я сам себе из-за этого отвратителен. Но мне нужна постоянная новизна. И она не так хороша в постели, как сама о себе думает, со всеми ее гимнастическими изъебствами. Да и вообще она просто ленивая корова. Вечно ей

хочется спать. Может весь день проваляться в постели, типичная, блядь, студентка, а я встаю вместе с жаворонками. Никогда не любил много спать: мне хватает двух-трех часов за ночь. Меня задолбало просыпаться ночью со стояком и пытаться отыметь теплый мешок с картошкой.

Она такая красивая, так почему я готов сейчас хоть вагоны грузить, лишь бы только не идти с ней домой и не залечь с ней в койку? Прошло всего несколько месяцев. Я что, уже пресытился ею? Мне что, так мало надо? Однозначно, нет. Потому что иначе я, блядь, обречен.

Мы идем к ней, и она заставляет меня смотреть фотки в одном из этих околопорнографических мужских журналов для дрочил. Там на обложке — еще одна экс-гимнастка, эта Каролин Павитт. С которой Никки была знакома. Которой она одержима.

— Она просто уродина, — сказал я. — Просто из-за того, что она была на Олимпиаде и ее показывают по ящику, куча парней хочет на ней прокатиться. Призовая ебля, только и всего.

— А ты бы тоже на ней прокатился, будь у тебя такая возможность? Вот если б она сейчас появилась тут, ты бы наверняка позабыл обо мне и стал бы виться вокруг нее, — говорит она с желчью в голосе.

Все, с меня хватит. Она, блядь, ревнует, обвиняет меня в том, что у меня есть виды на какую-то телку, которую я в жизни не видел, до тех пор, пока она не ткнула мне в нос этой фоткой в журнале. Я поднимаюсь и собираюсь уходить.

— Что еще за психозы? — говорю я в дверях. — Учись себя контролировать.

Я выхожу, а она со всей дури захлопывает за мной дверь, и я слышу с той стороны поток довольно-таки выразительной ругани.

Ладно, Никки меня достала, но еще не так сильно, как в свое время — Аманда. Те выходные в Тоскании стали тем поворотным моментом, когда я уже больше не мог терпеть, и вот я снова еду в Средиземноморье, в первый раз с тех кошмарных выходных. Канны. Я уже дни считаю.

69. Полиция

У этого мудилы Доннелли с собой перо, и он втыкает его в меня, а я не могу поднять руки, чтобы ударить его, не могу — хоть ты тресни, как будто их кто-то держит или они сделаны из свинца, блядь, и вот этот пиздюк, который зверь, этот Чиззи идет ко мне, и я пытаюсь его пнуть, а он говорит:

— Я люблю тя, малыш… спасибо, малыш… И я ору:

— ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ, ТЫ, МУДАК ЗВЕРЬ ХУЕВ, А ТО УБЬЮ, НА ХУЙ… — Но я все еще не могу двинуть руками, и этот мудак приближается… и раздается стук…

Я просыпаюсь у себя в кровати, и ее голова лежит у меня на руке, и это все — просто сон, но мудацкий стук продолжается, и вот оно что, это стук в дверь, и она просыпается,

и я говорю:

— Иди открой…

И она встает, мутная, сонная, но когда возвращается, она вся такая вдруг напряженная и встревоженная и говорит сдавленным шепотом:

— Френк, это полиция, к тебе. ПОЛИЦИЯ, БЛЯДЬ…

КАКОЙ-ТО МУДАК НАСТУЧАЛ ПРО ЗВЕРЯ… МЕРФИ… МОЖ, ЭТОТ ПИДОР СДОХ В ГОСПИТАЛЕ ИЛИ ЭТА ПИЗ-ДА АЛИСОН НАКАПАЛА НА МЕНЯ… ВТОРОЙ, БЛЯДЬ ПРИЗ… МУДАКИ НЕДОДЕЛАННЫЕ…

— Хорошо… я сейчас встану, а ты их пока задержи, — говорю я, и она снова выходит.

Я быстренько одеваюсь. Ладно, наверняка этот пидор Второй Приз проболтался про Зверя! Не убий, бля, или как там… или Мерфи… сдается мне, он слишком много знает…

БЛЯДЬ… БЛЯДЬ… БЛЯДЬ… БЛЯДЬ…

Я смотрю вниз в окно, я бы мог спуститься по водосточной трубе на задний двор. Но может быть, там еще копы — сидят снаружи, в машине… нет, если я сбегу, меня точно за жопу возьмут… можно ведь забашлять, кому надо… заполучить адвоката Доналдсона, блядь… где этот ебучий мобильник…

Я лезу в карман куртки… мобильник умер, я никогда его не заряжаю… нах…

Стук в дверь.

— Мистер Бегби? Пиздец. Полиция.

— Да, уже выхожу.

Если эти мудилы станут до меня доебываться, я ни хуя не скажу, я просто позвоню Доналдсону. Делаю глубокий вдох и выхожу. Их двое, полицейских: парень с оттопыренными ушами, торчащими из-под фуражки, и девчонка.

— Мистер Бегби? — спрашивает она. — Да.

— Мы к вам по поводу инцидента на Лорн-стрит, произошедшего ранее на этой неделе.

Я задумываюсь. Чиззи был раньше, чем «ранее на этой неделе»… и это было не на Лорн-стрит…

— Ваша бывшая жена, госпожа Джун Тейлор, подала на вас жалобу. Мы пришли, чтобы предупредить: вам определили судебный запрет, действующий до тех пор, пока ваше дело не будет рассмотрено в суде, — говорит девушка-полицейская, вся такая, блядь, важная, на козе не подъедешь.

— Да… ладно…

Я смотрю на этот клочок бумаги, который она мне протягивает.

— Вот копия судебного приказа. Вам должен был быть предоставлен один экземпляр. Напоминаю его основные положения, — эта полицейская птичка почти поет, — вам строго-настрого запрещено иметь какие-либо контакты с мисс Тейлор.

Второй коп вмешивается:

— Госпожа Тейлор подала заявление, что вы подошли к ней на лейтском Бульваре, накричали на нее и преследовали ее до Лорн-стрит.

СЛАВА ЯЙЦАМ!

Это всего лишь Джун! У меня отлегло от сердца. Мне так хорошо, что я даже расхохотался, а эти двое стоят и смотрят на меня, как будто я сумасшедший. Я говорю, отсмеявшись:

— Да… прошу прощения, офицер. Я просто случайно встретил ее на улице и хотел извиниться за то, как я себя вел с ней раньше. Хотел ей сказать, что это было обычное недопонимание, да. Я просто не с той стороны подошел. Кстати, примите к сведению, — говорю я, задирая рубашку и демонстрируя им рану, — она мне бок ножом пропорола, и у нее еще хватает наглости на меня жаловаться.