Порнотипия. Цикл лекций по юридической сексологии для обучающихся по курсу «Правовая сексология»
Шрифт:
Четвертое. Взрослея, уже юные «дядьки и тетьки» вообще перестают читать художественную литературу, главную носительницу эротики (так как изображение сексуальных переживаний присутствует в подавляющем большинстве литературных произведений). Набравшись «ума палату» в ВУЗах некоторые из них, кто в силу переизбытка интеллекта, кто в силу социального положения (домохозяйки), а кто – в силу возраста (пенсионеры) – вновь начинают почитывать, в том числе эротические опусы.
Исторически сексуально откровенные материалы зачастую использовались как средство критики политических и религиозных властей. Сексуальные литературные темы часто становились оружием вольнодумцев и политических активистов, и их распространение предшествовало крупным политическим революциям против деспотических режимов. По мнению Л. Хант (Hunt, L.) /258/, роль порнографии как средства сексуального возбуждения, по-видимому, стала более отчетливой в конце XVIII века,
Из истории эротической литературы мы знаем, что «эротическое» как таковое никогда не подвергалось гонениям, кроме двух случаев: когда авторы пытались сделать главными «героями» 1) сильных мира сего (представителей аристократии, духовенства, правоохранительных органов и т. п.), что подрывало их общественный авторитет, а как следствие – устои общества (равно как они не могли быть казнокрадами, убийцами и далее по списку грехов), 2) детей. Дети в возрасте до 16 лет в Российской Федерации защищены от эротики и порнографии, как известно, ст. 135 УК РФ (развратные действия). Поэтому гонения на эротическую литературу если и имели место, то все они всегда имели исключительно политический оттенок и говорить здесь о какой-то борьбе за нравственность не имеет смысла. Кроме того, степень эротичности произведения может оценить лишь человек с развитым воображением, да и то, – в меру своей «испорченности». А этот критерий абсолютно субъективный. Поэтому умный блюститель нравственности не станет без оглядки вопить о повальном грехе, дабы его самого не заподозрили и не уличили в распутстве. Другое дело, когда затронута честь мундира или сословия. Во всех остальных случаях литературное произведение – это всего лишь набор букв или знаков, которые следует расшифровывать. А как известно, чужие мысли и воображение пока еще не поддаются внешнему контролю, регулированию, а, тем более, – их нельзя запретить: писателям писать, а читателям – читать, осмысливать, додумывать, воображать. Поэтому половые акты, описанные самым циничным образом в литературных произведениях, никогда не станут «вульгарно натуралистическими», пока блюстители нравственности не напрягут свою единственную извилину и не нарисуют в своем воспаленном извращенном сознании достойную их картину воображаемого ими «блядства». Поэтому для меня до сих пор остается загадкой, как в советские времена могли засадить человека за решетку за распространение просто «голого» текста (без картинок), это все равно что осудить за изнасилование мужчину, всего лишь продемонстрировавшего женщине вибратор. Поэтому тот максимум, на который могут рассчитывать «жертвы» литературной «порнографии» – возмещение морального вреда посредством гражданского судопроизводства. А «если говорить о запретных темах как критериях оценки порнографии, – пишет Гитин В.Г. /250/, – то критикам следовало бы прежде всего обрушиться на Библию. Там можно встретить и инцест, и проституцию, и совращение, и адюльтер… Но это считается в порядке вещей».
Хотя в последнее время попытки цензуры эротических тем в литературе не очень распространены, – пишут Шпиндел (Spindel, B.) и Даби (Duby, D.) /258/, – местные библиотеки и школы США часто подвергаются давлению со стороны разного рода групп, требующих изъятия книг, которые им кажутся неприличными. Количество претензий по поводу материалов, используемых в школах, поразительно возросло в течение 90-х годов прошлого века, и почти в половине случаев книги были изъяты или выдача их была ограничена. Среди книг, вызвавших больше всего нападок, были произведения классиков и книги, награжденные литературными премиями, в том числе «Навсегда» Джуди Блюм, «Гекльберри Финн» Марка Твена и «Я знаю, почему поют птицы в клетках» Мэйи Энджелу.
Благодаря усилиям «КРОН-ПРЕСС», русский читатель смог познакомиться с классикой европейского (в первую очередь, французского) галантного романа. /906/
Толстая антология «Дитя борделя: Семь лучших французских эротических романов» (1998) среди прочего содержит шедевр Альфреда де Мюссе «Гамиани, или Две ночи бесчинств» и обычно приписываемый Александру Дюма «Роман Виолетты». В данном томе он атрибутирован маркизе де Маннури д'Экто. /906/
В 2000-м году изданы две новые французские книги в серии «Забавы Венеры»: антологии романа XVIII-XIX веков «История моя и моей любовницы» и «Две ночи бесчинств», а также «Сумерки нимф» – два романа и два цикла новелл изысканного французского декадента, поэта и прозаика Пьера Луиса. /906/
Посмертный роман Луиса «Дамский остров», веселый и непристойный, украсил еще одну антологию – «Четыре шага в бреду: Французская маргинальная проза первой половины ХХ века» (СПб.: Гуманитарная Академия, 2000). Кроме того, в нее вошли сюрреалистическо-натуралистический роман Луи Арагона «Лоно Ирен», экзистенциальный роман Жоржа Батая «История глаза» и трагический гомосексуальный роман Жана Жене «Керель» (экранизированный Р.Ф. Фассбиндером). /906/
«История
Классику европейского эротического романа в 2000 году начали выпускать в серийном оформлении московские издательства «АСТ», «ЛГ Информэйшн Груп» и «ГЕЛЕОС». Появились «Мемуары женщины для утех» (Фанни Хилл) Джона Клеланда, «120 дней Содома» маркиза де Сада, и «История О» Полин Реаж. Три великих литературных скандала: Англия XVIII века, Франция начала XIX и середины ХХ веков. Все они уже переводились и, к сожалению, книги весьма уступают предыдущим, более полным и комментированным изданиям. Так, «120 дней Содома» содержит лишь первую часть, являющуюся развернутым повествованием, а заключительные три части – компендиум извращений – опущены. Переводчик Евгений Храмов мотивирует это тем, что они «имеют только клинический интерес и годятся разве что в академическом издании». Курьезный аргумент применительно к основоположнику «садизма»: первая часть тоже не популярное развлекательное чтиво, а далее просто идет сжатый конспект повествования, которое автору не удалось завершить; зачем же отнимать его у читателя? /906/ – недоумевает Николай Гладких.
Вслед за «неистовым маркизом» австриец Леопольд фон Захер-Мазох пожертвовал фамилией, чтобы появилось название противоположной перверсии. Его сборник «Наслаждение в боли» (М.: ЭКСМО-Пресс, 1999) содержит знаменитую «Венеру в мехах» и роман «Любовь Платона». /906/
Не забыты и американцы. В тома трилогии Генри Миллера «Сексус», «Плексус» и «Нексус» (СПб.: Лимбус-Пресс, 1999-2000) вклеена подборка эротической фотографии 1920-30-х годов. /906/
Ксавьера Холландер – автор и главная героиня книги «Счастливая проститутка: Хозяйка веселого дома» (М.: АСТ, Астрель, Олимп, 2000), искательница развлечений из респектабельной американской семьи стала девушкой по вызову, а потом – хозяйкой элитного борделя в Нью-Йорке. Это тоже как минимум третья публикация книги на русском языке. /906/
Единственная в России серия эротических книг [«Улица красных фонарей»] вышла в издательстве «ВРС» под пристальным взором опять же единственного в России эротолога, уникального знатока европейской эротической литературы, наконец, «женщины и матери», как пишут некоторые впечатлительные критики, Ольги Воздвиженской. Каждую книгу, а их число уже приблизилось к полусотне, сопровождают тщательные комментарии Воздвиженской, из которых впору составлять монографию по истории мировой эротической литературы. /516/
Николай Гладких, тем не менее, причислил «Улицы красных фонарей» к сборникам переводных и оригинальных порнографических текстов, таких же, которые выходят в серии «Бульвар крутой эротики». /906/
По словам Воздвиженской, в России отсутствует какая бы то ни было система в представлениях о мировой эротической литературе – к примеру, чем сочинения периода Просвещения отличались от текстов периода романтизма; в чем разница между британской эротикой и французской – а разница эта огромна. […] За последние лет триста эротическая литература переживала несколько ярко выраженных всплесков: французские тексты «прекрасной эпохи», английские книги времен царствования королевы Виктории, североамериканский пласт времен Реконструкции. […] /516/
В целом оставляя в стороне так называемые «традиции» пресловутой «советской школы художественного перевода», мы вынуждены бороться с некоторыми аспектами ее наследия. Я уже говорила о «внутреннем цензоре». На практическом уровне представители этой школы (а другой-то у нас и не было!) просто неспособны, видя в английском тексте prick, не поставить многоточие после «х» или не написать вместо нужного слова «член», «штучка», «орган», «дружок», «палка»… Это самоочевидный пример. Кроме того, они находятся под воздействием мифа, будто бы говорить и писать о сексе – это выдумка нынешней распущенной молодежи под влиянием растленного Запада, а они, дескать, в их время были такие возвышенные, трепетные, целомудренные… Эти люди искренне изумляются, увидев даты первых изданий книг в оригинале. Потому мы подбираем переводчиков из молодых людей нынешнего поколения. С ними другая проблема: явно недостаточный уровень общегуманитарной эрудиции. Вроде бы очевидно, что чтобы переводить классическую литературу, о чем бы она ни повествовала, хорошо бы знать историко-культурный контекст – тот, кто «не в теме», даже не представляет себе, к примеру, сколь разнятся между собою английская поздневикторианская эротика и современная ей французская эротика «блестящей эпохи» в силу того факта, что в Англии – монархия, а во Франции – республика, и что англичане – протестанты, а французы – католики. […] /516/
Конец ознакомительного фрагмента.