Шрифт:
Мне стыдно, что я еще ни разу не ебался. Все одноклассники и друзья уже пробовали, а я еще нет. А ведь мне уже четырнадцать.
Раньше мне все это было до жопы: я был «маленьким». А полгода назад вдруг крэйзанулся насчет этого. Стал смотреть по видику порнофильмы дома у Джоника – их покупает его папаша и прячет в шкафу, а Джоник находит. Все карманные деньги я трачу на порножурналы – даже курить бросил специально, чтобы экономить. Ну, и, само собой, дрочу на баб в этих журналах, а иногда и на своих одноклассниц и других знакомых.
В
Джоник сегодня пришел ко мне и сказал, что насчет фильмов ничего не будет: его папаша в отпуске и сидит дома. Решили просто пойти погулять. На остановке подкатили двое «старых» пацанов – Крюк и Чура, и Крюк говорит:
– Малые, давайте с вами выпьем.
Это значит, они хотят с нами выпить за наши бабки. Я хотел сказать, что бабок нет, потом подумал: ладно, хер с вами, все-таки пацаны со своего района. Может, напьемся, потом погудим с ними. А то лето кончается, а все какой-то скучняк: нечего и вспомнить потом будет.
Взяли три бутылки «чернила». Это маловато для четверых, но мне особо много и не надо, чтоб забалдеть. Сидим на скамейке во дворе дома, где живет Джоник и пьем по очереди из одного стакана.
«Э, малый, а чего ты не куришь?» – спрашивает меня Крюк. Он раньше учился в нашей школе, потом ушел в «учило», а оттуда его, говорят, выгнали: «мочил» своих мастеров. Я его много раз видел на районе с разными бабами. Они его почему-то, любят, хоть он и уродливый и стрижется налысо, так что видны все шрамы на его корявой башке.
– Не будешь курить – будешь отпизжен, – говорит Крюк.
– Не доебывайся ты до него, Крюк, – защищает меня его приятель, Чура. – Малые заебись: бухло проставили. Курить или не курить – это его дело, правда, малый?
Я киваю. Им с Крюком, похоже, уже «дало в голову», а мне еще нет. Может быть, они до нас уже где-нибудь заправились, или им просто меньше надо, раз они такие алкоголики.
– Ну что, пустим их на хор, а, Крюк? – Чура смотрит на Крюка. У меня внутри что-то взрывается, и ладони начинают потеть, и срать хочется. «Хор» – это значит секс, когда баба одна, а пацанов много.
– К кому на хор? – Крюк кривится губы, улыбаясь.
– К этой, как ее, Наташе, ну, Иркиной подруге.
– А она даст?
– А типа нет? Э, малые, у вас еще бабки есть?
– Немного есть.
– Еще на бутылку «чернила» хватит?
– Не знаю.
Бабок не хватает, приходится «трясти» возле магазина. Мы с Джоником ждем за углом, пока Крюк с Чурой объясняют какому-то малому – ему лет десять – что надо помочь пацанам со своего района. Он долго упирается, потом все-таки отдает деньги. Крюк и Чура берут «пузырь», и мы все вместе идем домой к этой Наташе или как ее там.
Половина нашего района – пятиэтажки
Но сегодня мы смело идем по этим улицам, потому что с Крюком и Чурой неопасно: они здесь свои, всех знают, и все знают их. Уже темно и прохладно, и чувствуется, что скоро осень. Скоро опять в школу: вот, херня какая. Зато срать уже не хочется.
Подходим к обычному дому за деревянным полусгнившим забором. Табличка «Очень злая собака».
– Насчет собаки не ссыте – ее еще в том году Гриша Малой отравил, – говорит Чура. – Подождите здесь. Мы с ней по пятьдесят капель, хуе-мое, а там вас позовем.
Они входят в калитку, стучат в дверь. Нам с улицы не видно, кто открывает. Крюк и Чура заходят внутрь.
– А если они нас кинут? – спрашивает Джоник. – Сами протянут ее, а нам – хуй? А может, там никакой бабы вообще нет? Вдруг они маньяки какие-нибудь или сатанисты? И нас специально сюда заманили?
– Кончай ныть. Какие, на хуй, сатанисты?
– ОКрюкновенные. Или психопаты-пидарасы? Как в «Криминальном чтиве»? В жопу хочешь поебаться?
– Пошел ты на хуй.
– Нет, ты скажи, хочешь? А взять в рот у Крюка? У него, наверное, здоровущий хуй.
– Отъебись.
Мы молча курим. Часов ни у меня, ни у него нет, и сколько времени проходит, мы не знаем. Я тоже волнуюсь, но стараюсь не показать этого Джонику. А что, если они и вправду заманили нас сюда? Только для чего?
– Слушай, давай пойдем домой, – говорит Джоник.
– Соссал?
– Сам ты соссал. Я могу и не идти, я уже ебался. Это ты еще мальчик.
– С кем ты ебался?
– На юге. С одной бабой. Ей двадцать лет.
– Пиздишь.
– Зуб даю.
Мы ждем еще некоторое время.
– Все, можно идти домой, – говорит Джоник. – Не выйдут.
– Не ной.
– Говорю тебе – пошли домой.
– Подождем еще, потом постучим.
– Сам стучи. Вдруг там собака, а Крюк просто спиздел, что отравили?
– А как он сам прошел?
– А она его знает.
Щелкает дверь, и на крыльцо выходит Чура.
– Можете заходить. Подождете в кухне. Там Крюк ее сейчас дерет, потом я пойду.
В кухне под потолком горит тусклая лампочка. Мебели почти никакой, только закопченная плита, облезлый стол и табуретки, а вдоль стен выставлены пустые бутылки.
Садимся на табуретки к столу. На нем хлебные крошки, пустая бутылка – наша – и три стакана.
Приходит Крюк с довольной улыбкой.