Порочная месть

Салах Алайна

— Кейн, — смотрю на него, когда мы останавливаемся перед дверью и нерешительно мнусь, потому что мне немного страшно упоминать имя Артура при нем. Но молчать я тоже больше не могу, потому что думаю, что Кейн возможно что-то с ним сделал, если он до сих пор не нашел способа о себе знать. — ты… знаешь где сейчас мой брат?

— Он перебрался в Айову пару дней назад. Жив и здоров, если это тебя интересует.

И пусть лицо Кейна по обыкновению непроницаемо, в его голосе столько ледяного гнева, что температура на

улице становится на несколько градусов ниже. Брат в Айове? То есть с ним все в порядке? Но тогда почему он не пришел… не позвонил. Не сделал ничего, чтобы попытаться мне помочь. Ведь это по его вине я оказалась в плену. Ведь это из-за него меня могли убить.

Пока я сражаюсь с вихрем из непонимания , Кейн проталкивает меня в открытую входную дверь и заходит следом.

— Когда ты привез меня домой, ты сказал, что мы сможем обсудить то, что произошло позже. Поэтому я повторюсь: ты перевез меня к себе, пытаясь защитить?

Кейн едва заметно передергивает плечами и в его взгляде я замечаю недовольство, намекающее на то, что эта тема ему неприятна, что подтверждают и его следующие слова:

— Предполагалось, что мы не станем возвращаться к этому снова.

И пусть он в очередной раз уклоняется от ответа, я его уже получила. Он защищал меня, но в силу характера вслух этого произносить не собирается.

— А что Артур у тебя забрал?

Внутренне сжимаюсь, готовясь, что Кейн скажет, что это не мое дело, однако, к моему удивлению он отвечает.

— Он выкрал материалы по моей последней разработке.

Хлесткое слово «выкрал» так болезненно звенит в нервах, что щеки багровеют. Мне мучительно стыдно от того, что что близкий мне человек мог сделать две худшие вещи в мире: предать доверие лучшего друга и совершить воровство, и я пытаюсь уцепиться за последнюю соломинку, чтобы его оправдать.

— Артур говорил, что вы работали вместе и он имел право на часть…

Глаза Кейна темнеют от гнева, когда он резко обрывает меня.

— Имел право? Никакого права ни на что он не имел, хотя бы потому что понимает в науке меньше ученик младших классов. Заслуга твоего брата состоит лишь в том, что я много лет считал его своим другом, и решил помочь, когда он пришел ко мне как побитая собака, жалуясь, что дела в автосервисе идут из рук вон плохо.

Последняя надежда найти объяснение поступкам брата идет прахом, потому что я знаю, что Кейн не станет лгать. Он бывает суров и бескомпромиссен, но он точно не лжец.

— Что это было?

— Формула нанотехнологичного сплава, над которой мои люди трудились больше двух лет. — отвечает Кейн уже более спокойно. — По плотности сопоставим с алюминием, а по прочности не уступает титану. Похожую формулу вывели в Катаре, вот только они использовали редкий и дорогой скандий, а мы сумели обойтись без него.

—

Значит, это имел в виду Крофт, когда говорил, что в украденном заинтересованы очень многие…

— Автомобильная индустрия, оружейная промышленность, строительство… в нем заинтересованы все. — кивает Кейн.

Когда до меня доходят масштабы причиненного братом ущерба, я чувствую легкую тошноту. Это ведь труд многих людей… потеря миллионов долларов.

— Мне жаль, что так вышло, Кейн. — бормочу, отводя глаза. — Я прошу прощение за Артура… не знаю, что еще сказать.

— Моя оплошность. — коротко изрекает он и кивком головы указывает в сторону лестницы, — Думаю, на сегодня достаточно разговоров.

Мы вдвоем поднимаемся на второй этаж: Кейн немного отстает, и даже бушующий во мне океан непринятия поступка брата не может до конца отвлечь меня от того факта, что наши комнаты находятся рядом и в доме мы совсем одни.

Когда мы доходим до дверей наших спален, я слабовольно не удерживаюсь от того, чтобы снова на него не взглянуть. Мне до боли в груди хочется, чтобы Кейн подошел ко мне и дотронулся, вновь увидеть вспышки желания в его глазах и вдохнуть его запах, но он лишь слегка кивает мне из-за плеча и молча закрывает за собой дверь.

Оказавшись в своей комнате, я принимаю отрезвляющий душ и, переодевшись в домашнюю футболку, в течение нескольких минут расхаживаю по комнате. Думаю о двойном предательстве брата, перемалываю в голове события последних дней и анализирую действия Кейна, и внезапно прихожу к четкому пониманию, что он больше не предпримет попытки ко мне притронуться. Что его слова о том, что мне больше ничего не грозит, были своеобразным извинением в том числе и за то, что он принуждал меня спать с ним.

Я валюсь на кровать и с полным отчаяния сердцем начинаю разглядывать потолок. Вспоминаю слова Карен о том, что я проживаю свою жизнь, и что вольна поступать так как велит мне сердце. Готова ли я снова наступить на те же грабли, что и пять лет назад? Снова сделать первый шаг, зная, что могу быть осмеянной. Да, готова. Потому что я знаю, что Кейн того стоит. Потому что даже несмотря на внешнюю отстраненность, никто не делал для меня столько, сколько он: привел меня в свой дом и дал ту заботу, на которую способен. Я вспоминаю Артура и его многочисленные обещания помочь, сдобренные братскими эмоциями, и невольно выпускаю в темноту смешок. Словно сама жизнь указывает мне на то, что на самом деле необходимо ценить.

Быстро растерев лицо ладонями, сажусь на кровать и уговариваю себя передумать. Полный провал. Меня тянет к Кейну, как голодного к куску пищи, как растение — к свету, и я обещаю себе, что даже если потерплю фиаско, то не стану его ни в чем обвинять и не буду жалеть себя, потому что сегодня я сделала именно то, что хотела.

Я распускаю волосы и, положив заколку на подушку, на цыпочках иду к двери. Выйдя в коридор, с барабанящим сердцем смотрю на дверь напротив и, сделав финальный вдох перед прыжком в неизвестность, преодолеваю последние несколько шагов.