Порочное место
Шрифт:
– С чего вы взяли?
Круча еще ни разу не видел, чтобы Шульгин краснел, это было впервые.
– Ну, женщина она видная. Не побоюсь этого слова, красивая.
– Она мужа своего любит, из тюрьмы вытащить хочет.
– Но ведь нравится.
– Да дело не в том…
– А в чем?
– Ну, если с Листвянским все понятно, то с ее бывшим мужем история гораздо более подозрительная. Убил свою сожительницу, взял на прицел Элеонору, чтобы жить за ее счет. И чтобы потом убить и забрать у нее деньги… В общем, следил он за
– Точно другой?
– Точно. Да и не могло орудие убийства у Зворыкина оказаться.
– Почему?
– Да тут целая история… Костин приходил. Раскаивался.
– В чем? – заинтригованно спросил Круча.
– Ну, вы показывали ему молоток, спрашивали, может, он видел такой.
– Да, спрашивал. Мастерская у него в гостевом доме, на чердаке, но там такого молотка не было.
– Нет, был. В том-то и дело, что был. Костин узнал этот молоток. Он сам лично его покупал, только сказать об этом побоялся. Думал, что вы снова на него подумаете.
– А потом вдруг перестал бояться?
– Ну, не то чтобы перестал. Просто совесть проснулась. Вдруг его ложь помешала нам установить настоящего преступника.
– Да нет, все сходится. Ковальский мог подняться на чердак, взять молоток. Мог подняться?
– Мог.
– И где ж тут противоречие?
– Да нет, правильно все. Ковальский мог взять этот молоток. А Зворыкин не мог. Для этого ему нужно было зайти в гостевой дом. А это как минимум глупо. Есть сотни других вариантов, чтобы убить человека. Ножом, например, зарезать…
– Или гарпуном в живот выстрелить.
– Гарпуном? Ну да, слышал. Кстати, сразу хотел спросить, как ваше здоровье? – засуетился Шульгин.
– Нормально у меня со здоровьем. И сам жить буду. И вам буду жизнь портить… Да, ты прав, Дима, не мог этот Зворыкин молоток из гостевого дома взять. Да и как он мог на охраняемую территорию попасть?
– В том-то и дело, что территория практически не охранялась. Но Зворыкин этого мог и не знать. Да и алиби у него. В ту ночь он с проститутками гулял.
– С проститутками?
Что-то щелкнуло в сознании у Кручи, как будто какая-то дверка в памяти отворилась.
– Ну да, с проститутками… Мы их нашли, допросили, алиби железное.
– Проститутки, проститутки… Видел я одну проститутку.
Много продажных женщин видел он на своем веку, но сейчас его интересовала только одна из них. Кажется, он вспомнил, где видел Иру-Стеллу из элитного борделя под Зеленоградом.
– Дима, мне нужен фотоальбом Остроглазова с его девочками, хотелось бы пролистать.
Шульгин вышел из кабинета, минут через пятнадцать вернулся с флешкой, и Круча перегнал с нее на свой компьютер альбом Остроглазова. Ему понадобилось еще пять минут, чтобы
В своих пояснениях к фотосессии Вадим Остроглазов не скрывал, что снял Ванессу в ночном клубе как проститутку. Правда, сначала он принял ее за относительно честную девушку, но когда она познакомила его со своим прайсом, назад он ее не завернул. Они отправились в сауну, фотоаппарат его находился в машине, потому и появился материал для интимного альбома.
А познакомился Остроглазов с ней восемнадцатого июля две тысячи четвертого года, именно этой датой была помечена папка. Следующую папку он датировал двадцатым июля, имя девушки стояло там же, но фотографий не было. То ли они были удалены, то ли Остроглазов не смог организовать фотосессию с некой Альбиной. Ну не смог и не смог, главное, что в проститутке под именем Ванесса Круча узнал Иру-Стеллу из элитного борделя.
– С этой Ванессой спал Коля Могилевский, – вслух подумал он.
– Колю в зону давно уже увезли, – пожал плечами Шульгин.
– Да нет, Коля здесь ни при чем. Не о Коле я думаю. В этом борделе Наташа Муравлева была.
– Муравлева? Это интересно.
– А что здесь интересного? Ну, приехала к подруге.
– К какой подруге?
– К милой подруге.
– К Ванессе?
– Да нет, не к Ванессе. Ванесса с Колей была, а Муравлева с некой Снежаной, скажем так, общалась. Интересно, сколько имен у этой Ванессы? Ира, Стелла… Ира, скорее всего, настоящее имя. А Снежану как зовут?..
– А это имеет значение?
– Да нет, не имеет.
Ну и что здесь такого, если у Наташи Муравлевой нетрадиционные наклонности? Может, она приревновала Элеонору к Вадиму Остроглазову и затем убила его? Но тогда почему она не приревновала ее к Леониду Ковальскому?
– Скажи, Дима, как тесно ты общался со своей Элеонорой? – в раздумье спросил Круча.
– Ну, во-первых, она не моя. А во-вторых, не было у нас тесных отношений, – замялся Шульгин.
– Но ведь она обращалась к тебе за помощью. Могла бы к Синицыну обратиться, а обратилась к тебе. Может, нравишься ты ей, а? – поддел подчиненного Степан Степанович.
– Да нет, она мужа своего любит. Ну, может, как человек я ей нравлюсь, но не более того.
– Она тебе что-нибудь про Наташу Муравлеву говорила?
– Да, говорила. Что сидели они с ней в зале гостевого дома, коньяк пили.
– Коньяк пили, больше ничего?
– Ну, разговаривали.
– О чем?
– Да о пустяках разных. Вы же сами Элеонору допрашивали и знаете, что некогда им тогда было толком друг с дружкой поговорить. Элеонора два раза во двор выходила, не до Наташи ей было.